Через пески

Аня немного постояла, думая о предстоящих невзгодах, о том, сколько времени они будут осознавать, чего лишились, и как сложно станет без этого жить. Казалось, прервался ход ее жизни. Раньше перед ней лежал заранее предначертанный путь, и в конце его была ясная цель, но теперь все это рассыпалось в прах. Она понятия не имела, что будет дальше, но явно не была к этому готова.

«По крайней мере, я не погибла, – явилась мысль. – Я не пошла в город. Там я наверняка погибла бы. Сейчас я уже была бы мертва».

На нее нахлынула паника, запоздалое ощущение опасности, смешанное с тошнотворным страхом, но следом сразу же пришла волна эйфории.

«По крайней мере, я жива».

Аня со злостью отогнала прочь эту мысль, вспомнив о мертвых и умирающих, о своей сокрушительной утрате – она потеряла всех друзей. Но простая радость оттого, что она жива, никуда не делась: Аня радовалась, что может дышать, ощущать ночную прохладу руками и ногами. Несмотря на усталость, пот и грязь, ей казалось, что она может поднять вагонетку с рудой или раскрошить камень голыми руками.

– Я схожу с ума, – прошептала она. – Я схожу с ума.

Дом и постель – вот что ей было нужно в эту минуту. Оставив детей у главных ворот, она поспешила по выложенной камнем дорожке, почти доходившей до ее двери, – лишь в нескольких местах виднелись небольшие бреши.

Когда она в последний раз видела отца, тот был в стельку пьян. Аня решила, что, если он не проснулся от взрыва и суматохи, не надо его трогать: пусть спит, думая, что мир остался цел.

Но в доме виднелось бледное, дрожащее пламя газовой лампы. Распахнув дверь, Аня вбежала внутрь. Отец был в гостиной, в комбинезоне, выданном компанией, и высоких рабочих ботинках. Он складывая снаряжение в стоявшую на полу сумку.

– Папа! – крикнула она. Бросившись к отцу, она рухнула в его объятия, плача и дрожа.

– Ты жива, – прошептал он, недоверчиво глядя на дочь, будто та была призраком.

– Со мной все в порядке.

– Ты жива, – повторил он, словно все еще не верил.

– Я была на отвалах…

– Мне так жаль. – Отец покачал головой. – Мне так жаль. – Голос его срывался. – Так жаль, – продолжал шептать он, снова крепко обнимая Аню.

Когда она отстранилась, глаза его вдруг расширились.

– Ты… ты же не ходила в город?

– Я пыталась помочь, – ответила она, утирая слезы.

– Прими душ, – велел отец.

– Папа, мои друзья… столько людей…

– Аня, прими душ. Немедленно. – Он повел ее в ванную. – Не жалей воды, пока она еще идет. Как следует ототри всю грязь. Потом собери вещи.

– Куда мы отправимся? – спросила Аня, впервые осознав, что они не останутся здесь, что города больше нет, что все знакомое ей перестало существовать.

– Не мы, а ты. На восток, в Каанс. У меня там двоюродная сестра, которая тебя примет.

– Я не хочу жить с какой-то двоюродной…

– Послушай меня. Послушай. Мария позаботится о тебе. Ты поедешь вместе с человеком из компании, чтобы с тобой ничего не случилось. Так что сложи все, что тебе нужно, в сумку. Но сперва надо принять душ. Та бомба… – Отец отвернулся, на мгновение опустив плечи. – Та бомба – весьма дрянная штука, слышишь? Держись подальше от города. Это приказ.

– Бомба? Джона… мой друг Джона говорил, что на нас напали. Это война?

– Не война, нет. Террористы. Паразиты…

– Папа, поедем со мной. Тебе нельзя тут оставаться. Я не хочу быть одна.

– Ты не будешь одна. Ты будешь с родными. Я… Аня, я сделал кое-что очень плохое. Хочу, чтобы ты услышала обо всем от меня, – наверное, другого шанса рассказать об этом не будет. Я пытался сделать для этого города нечто очень важное, чтобы бросить эту дрянную работу, чтобы ты никогда не занималась тем же самым, чтобы тебе не пригодилось то, чему я тебя учил, и ты могла бы работать там, где пожелаешь, хоть на рудниках, черт побери, хоть в другом месте. А они использовали это против меня. У меня был план, а теперь… я во всем виноват.

Комната покачнулась. Аня оперлась рукой о стену, пытаясь удержаться на ногах.

– Бомба? – Она вспомнила его пьяный шепот, слова о том, что бомба должна была сработать. – Почему? – в замешательстве спросила она, стараясь найти хоть какой-нибудь смысл в его словах.

– Она предназначалась для них, – сказал отец. – Их невозможно остановить. Не знаю, как им это удалось, но я намерен выяснить.

– Кому? – спросила Аня. – Не понимаю.

– Иди в душ. Поговорим, пока ты будешь собираться. И пока буду собираться я.

– А что потом? Куда ты отправишься?

– На запад, – ответил отец. – Я должен закончить то, что начал.

Часть 2 Новые перемены

Люди видят только то, что они желают, но никогда – что они владеют тем, чего хотят другие.

Король кочевников

Высох колодец,

проклятье, высох колодец,

мы все умрем.

Старое каннибальское хайку

5 Руины и обломки

Коннер

Три недели спустя