Через пустыню

Нечего и пытаться отгадать, что он задумал. Я знал, что помогу ему, потому что если у старика-инвалида хватит духу проехать двадцать миль, то ему стоит помочь. К тому же мне хотелось увидеть, как старый дьявол перехитрит тех, кто хотел ограбить его.

— Ладно, — сказал я.

— Седлай коней, — сказал Бен Мандрин, — и побыстрее. Нам далеко ехать.

Когда я направился к двери, старик зацепил мою руку костылем.

— Через окно, — сказал он, — за нашими дверями следят.

Окно открылось бесшумно, и я выскользнул в тихую ночь. Сияли звезды, а где-то на вершине дерева ухала сова. Двигаясь на цыпочках, я добрался до корраля, где стояли мои кони. Всего за несколько минут оседлал лучшую пару и провел их в густую тень дома.

Я помог Старому Бену пролезть в окно и, поднимая его в седло, удивился: он был легкий, но в плечах и руках чувствовалась сила.

Я прыгнул в седло, и мы поехали в ночь. Бен поскакал впереди. Он мог ездить верхом, это точно. Бен направил коня на запад к горам, а я ехал сзади и не переставал беспокоиться, что старик может упасть из седла и расшибиться.

В лицо дул прохладный ветер. Над нами нависла непроглядная темнота гор. Мы молча скакали на запад, и я все время, тревожась, посматривал на Старого Бена, но тот уверенно держался в седле — не могу представить, чего ему это стоило.

Мы ехали по темным и молчаливым холмам. Здесь паслись стада и табуны, но теперь животные спали, и мы их не видели. Один раз увидели огни и замедлили шаг, осторожно проехав мимо деревушки неподалеку от ранчо.

Неожиданно мы свернули в горы, поднимаясь по узкой, едва видимой тропе. Протоптанная людьми и скотом, тропа была светлее, чем окружавшая ее земля. Пока мы поднимались, мне показалось, что я чувствую близость моря, и вдруг, выехав на перевал, мы увидели его. Вот он лежал справа от нас — широкий, великий Тихий океан.

Старый Бен остановил коня и посмотрел в ту сторону. Я не видел в темноте его паз, но, наверное, они наполнились тоской и жаждой снова быть там.

Я понимал его, потому что знал это чувство — тоску по диким местам. Я не городской человек, не любитель людных мест. Мне нравится чувствовать ветер на лице, долгие мили видеть, как колышется трава в прериях, как плывут тени облаков по равнине и виднеются голубые сгустки далеких холмов.

В океане под нами залитый лунным светом выпирал темный мыс. Старый Бен махнул рукой в ту сторону.

— «Малибу», — сказал он. — Ранчо «Малибу».

Он взглянул на звезды и двинулся дальше, хотя тропа была плохо видна. Похоже, по ней мало путешествовали. Мы ныряли в низины, петляли по ним, и, по-моему, Старый Бен изо всех сил старался, чтобы я запутался и не запомнил дорогу.

Вдруг Старый Бен резко свернул направо и въехал в узкий проход в горной стене, затем, проехав немного вперед, остановил коня.

— Помоги мне слезть, — сказал он, когда я спешился.

Я приподнял его с седла, и старик слегка обмяк у меня на руках, но тут же напрягся.

— Никаких костылей. Здесь от них пользы не будет. — В его голосе послышалась железная нотка. — Жди тут… мне придется задержаться.

Старый Бен не мог идти — он уполз в черную ночную тень, куда не падал лунный свет. Я закурил сигару, зажав ее в кулаке, чтобы не был виден огонек, и приготовился ждать.

Что за таинственное место? И почему он уполз один?

Я долго ждал, прислушиваясь к ночной тишине, и только раз услышал, как вдали сорвался с кручи камень и через несколько секунд ударился о землю.

Бен Мандрин был не дурак: если он решил что-то предпринять, это было ему крайне нужно. Но старый пират был не тем человеком, которого можно ослушаться, поэтому я сидел там, где он приказал, и слушал ночь… слушал, надеясь уловить либо его приближение, либо звуки надвигающейся беды.

Несколько раз я смотрел на звезды, чтобы проверить время, и они меня не утешили. Возвращение домой для уставшего старика будет долгим, и рассвет может застать нас в пути. Что тогда? Что, если утром его не найдут в постели? Что, если утомительная дорога скажется на сердце и старик умрет у меня на руках? Кто-нибудь мне поверит?

Я беспокойно вышагивал взад-вперед, с нетерпением ожидая его возвращения. А может, он спрятался всего лишь в нескольких ярдах, с интересом наблюдая, как я мечусь туда-сюда? А может, он уполз слишком далеко и теперь лежит где-нибудь раненый? Но я не слышал криков о помощи; хотя ночь была ясной и прохладной, звуки разносились хорошо.

Наконец я сел и закурил новую сигару, прикрывая огонек ладонями. Какие странные штуки иногда проделывает с человеком судьба — надо же было мне очутиться здесь вместе со старым пиратом, о котором я много слыхал в детстве, а знал всего несколько часов.

Звезды постепенно меркли. Я нетерпеливо затоптал окурок и встал.

Лошади с поднятыми головами вслушивались в ночь, повернув их туда, куда уполз Бен Мандрин. Они смотрели вдоль хребта, раздувая ноздри.

Сделав шаг вперед, я тихо спросил:

— Бен?..

Ответа не было.