Через соловьиный этаж

Закричал первый петух. Я взбирался вверх к парапету в нерушимой ночной тишине и боялся, что воцарившийся покой насторожит караульных. Собственный пульс колотил боем барабана.

Я вернулся по тому же пути, что и пришел, но на сей раз не прибегая к захвату: просто спрыгнул со стены на землю, передвигаясь даже быстрей, чем ранее. Прокукарекал еще один петух, другой ответил. Город скоро проснется. С меня катил пот, вода рва казалась леденящей. На заплыв не хватило дыхания, пришлось вынырнуть недалеко от ив. Распугав лебедей, я набрал воздуха и снова погрузился в воду.

Выбравшись на берег, я пошел к ивам, чтобы отдышаться. Светало. Я был истощен. Не осталось сил даже сконцентрироваться, перед глазами все начинало плыть. Я не мог поверить в содеянное.

К моему ужасу, под ивами уже кто-то сидел. Это был не солдат, а какой-то бродяга, как мне показалось по исходившему от него запаху, кожевник. Он увидел меня до того, как я мог собраться с силами, чтобы сделаться невидимым. И в его взгляде отразилось понимание. Человек знал, что я совершил.

Теперь мне придется его убить, подумал я с отвращением к самому себе, потому что это будет уже настоящее убийство, а не освобождение души. Я чувствовал запах крови и смерти от своих рук. И я решил: пусть он живет, оставил двойника под деревом, а сам в следующее мгновение оказался на другой стороне улицы.

Прислушавшись, я уловил слова, с которыми кожевник обратился к моему еще не растворившемуся двойнику.

— Господин, — робко произнес он, — простите меня. Я три дня слушал, как страдает мой брат. Спасибо. Пусть с вами будет Тайный Бог, и да благословит он вас.

Когда мой образ исчез, он прокричал в изумлении:

— Ангел!

Весь путь, прыгая от двери к двери, я слышал его глубокое дыхание, переходящее в рыдание. Я надеялся, что беднягу не поймает патруль, надеялся, что он никому не расскажет увиденное, верил в то, что он — один из Потаенных, которые уносят секреты в могилу.

Стена вокруг гостиницы была достаточно низкой, и я легко перепрыгнул через нее. Я пошел в умывальню к баку, где выплюнул оставшиеся капсулы, умыл лицо и руки, словно только что проснулся. Стражник почти пробудился, когда я проходил мимо.

— Уже утро? — пробормотал он.

— Час как рассвело, — ответил я.

— Вы выглядите бледным, Такео. Плохо себя чувствуете?

— Просто живот прихватило.

— Чертова тоганская еда, — пробурчал стражник, и мы оба рассмеялись.

— Хотите чаю? — спросил он. — Я подниму служанок.

— Попозже. Попытаюсь еще поспать.

Отодвинув дверь, я вошел в комнату. Темнота сменялась серым светом. Судя по дыханию, Кенжи не спал.

— Где ты был? — прошептал он.

— В нужнике. Мне нездоровится.

— С полуночи? — недоверчиво спросил он.

Я стягивал мокрую одежду, пытаясь незаметно засунуть под матрац оружие.

— Да нет, не так уж я долго там был. Вы спали.

Кенжи протянул руку и пощупал мое нижнее белье.

— Влажное. Ты плавал в реке?

— Говорю же, плохо себя чувствовал. Наверно, не успел вовремя добраться до туалета.

Кенжи сильно хлопнул меня по плечу. Проснулся Шигеру.

— Что случилось? — прошептал он.

— Такео отсутствовал всю ночь. Я волновался.

— Я не мог заснуть, — сказал я, — и решил пойти прогуляться. Я и раньше так делал, в Хаги и в Цувано.

— Знаю, — ответил Кенжи. — Но то была земля Отори. Здесь намного опасней.

— Ну, я же вернулся.

Я скользнул под стеганое одеяло, натянул его на голову и тотчас провалился в сон столь же глубокий и пустой, как сама смерть.

Проснулся я от карканья ворон. Прошло всего три часа, но я чувствовал себя отдохнувшим и умиротворенным. Я не думал о прошлой ночи. В самом деле, у меня не сохранилось четких воспоминаний о ней, словно я действовал в неком трансе. То был один из редких деньков позднего лета, когда небо ярко-голубое, воздух нежный и теплый, без тени вязкости. В комнату вошла служанка с подносом: она принесла еду и чай. Поклонившись до пола и налив чай, она тихо сказала:

— Господин Отори ожидает вас в конюшне. Он просит подойти как можно раньше. Ваш учитель хочет, чтобы вы захватили рисовальные принадлежности.

Я кивнул.

— Я высушу вашу одежду, — сказала она.

— Только не сейчас, — распорядился я, не желая, чтобы она нашла оружие.

Как только служанка вышла, я вскочил, оделся и спрятал захваты и гарроту за потайное дно дорожного сундука, куда их ранее прятал Кенжи. Я достал мешок с кисточками и лакированную чернильницу и завернул все в ткань. Прикрепив меч к поясу, я вспомнил, что должен превратиться в Такео — старательного художника, и направился в конюшню.

Проходя мимо кухни, я слышал, как перешептываются служанки:

— Ночью они все умерли. Люди говорят, что пришел ангел смерти…

Я поспешил дальше, опустив глаза, стараясь шагать неуклюже. Госпожи уже восседали на лошадях. Шигеру разговаривал с Абэ, которому, как я догадался, предстояло сопровождать нас. Рядом стоял юноша из клана Тоган, державший лошадей. Конюх приготовил моего Раку и Куи, принадлежавшего господину Шигеру.

— Иди скорей! — воскликнул, увидев меня, Абэ. — Ты слишком долго валяешься в постели, мы не можем ждать все утро.

— Извинись перед господином Абэ, — вздохнув, сказал Шигеру.