Через соловьиный этаж

Южные окна главной башни смотрели на вторую по размеру башню, которая была оборудована под резиденцию Йоды. Она выступала из-за огромной фортификационной стены, спускавшейся в ров. За рвом, на восточной стороне, полосой шло болото около сорока ярдов шириной, а затем текла река, глубокая и стремительная, вышедшая из берегов из-за дождей. Вверху фортификационной стены шел ряд окошек, двери же располагались с западной стороны. Изящные покатые крыши нависали над верандами до маленького сада, окруженного стенами второго двора. На противоположной стороне, в северо-западном дворе, находилась кухня и другие постройки.

Мой взгляд пробегал от одной части дворца Йоды к другой. Западная была прекрасной, почти нежной, восточная — жестокой своей суровостью и мощью. Ее грубость усиливали железные кольца, вставленные в стены под смотровыми окнами. Их используют, как нам сказали стражники, для пове-шенья врагов Йоды. Страдание жертв доставляет ему удовольствие, укрепляет сознание своей власти и величия.

Когда мы спускались по ступеням, я слышал, как над нами потешаются оставшиеся наверху стражники. Они шутили в адрес Отори так же, как и все люди Тогана: мы, якобы, предпочитаем в постели мальчиков, мы с большей радостью плотно поедим, чем сразимся в бою, главная наша слабость — пристрастие к горячим источникам, в которые они всегда мочились. До нас донесся их грубый хохот. Смутившись, наш сопровождающий принес извинения.

Уверяя его, что мы не обиделись, я остановился под воротами во внутренний двор, словно завороженный красотой цветов, беспорядочно оплетавших каменные стены кухни. Я слышал обычные звуки кухни: бульканье кипящей воды, звон стальных ножей, равномерные удары ладонью при приготовлении рисового пирога, крики поваров и пискливую болтовню служанок. Кроме этого шума, с другой стороны, изнутри стены сада, доносилось что-то необычное.

И тут я понял: это шаги людей, ступающих по соловьиному полу Йоды.

— Ты слышишь странные звуки? — невинно спросил я у Кенжи.

— И что бы это могло быть, — нахмурил он брови.

— Это соловьиный этаж, — рассмеялся наш сопровождающий.

— Соловьиный этаж? — переспросили мы одновременно.

— Пол, который поет. Когда по нему кто-то ступает, даже если это кошка, он щебечет, будто птица.

— Похоже на волшебство, — сказал я.

— Может, так оно и есть, — ответил он, усмехнувшись моей доверчивости. — Чем бы пол ни был, его светлость крепче спит под его защитой.

— Какая чудесная вещь! Я очень хотел бы его увидеть! — сказал я.

Вассал, не переставая улыбаться, услужливо провел нас вокруг двора к южной стороне, где были распахнуты ворота в сад. Они оказались невысокими, но имели большой навес, а ведущие внутрь ступеньки так круто шли вверх, что для охраны хватило бы и одного человека. Мы взглянули через ворота на открывшееся нам здание. Деревянные ставни были распахнуты. Я увидел переливающийся пол, устилающий фундамент по всей площади.

Уже был полдень, и группа служанок с подносами, полными еды, ступала на пол, оставляя за собой сандалии. Я слушал, как он поет, и сердце переставало биться. Я вспомнил, как безвоздушно и тихо бегал по полу дома в Хаги. Этот пол был в четыре раза больше, песнь его звучала несравнимо сложней. У меня не будет возможности потренироваться. Лишь один шанс перехитрить его.

Я стоял долго, до тех пор, пока правдоподобными выглядели мои ахи и вздохи восхищения, а сам пытался мысленно представить карту пола и расположить на ней каждый услышанный звук. Я то и дело вспоминал, что где-то в этом здании находится Каэдэ, и тщетно напрягал уши, чтобы поймать ее голос.

Наконец Кенжи сказал:

— Идем, идем же! Мой желудок пуст. Господин Такео сможет рассмотреть пол завтра, когда будет сопровождать господина Отори.

— Мы завтра придем в замок?

— После обеда господин Отори встречается с господином Йодой, — сообщил Кенжи. — Господин Такео, конечно же, пойдет с ним.

— Вот удача! — ответил я, хотя от предстоящего визита душа ушла в пятки.

Когда мы вернулись в дом, где нас разместили, господин Шигеру рассматривал свадебные наряды. Они были разложены на циновке — роскошные, яркие, расшитые символами счастливой судьбы и долголетия: цветками сливы, белыми журавлями, черепахами.

— Эти одежды мне прислали дяди, — сказал он. — Что ты думаешь об их великодушии, Такео?

— Оно не знает границ, — ответил я, возмущенный их двуличностью.

— Как считаешь, которое я надену?

Шигеру поднял платье с цветками сливы, и ему помогли надеть его.

— Это выглядит недурно, — сказал Кенжи. — Давайте обедать.

Однако господин Шигеру не спешил: прошелся рукой по тонкой ткани, еще раз восхитился сложным узором вышивки. Он молчал, но мне показалось, что я прочел в его лице нечто вроде сожаления. Сожаления о свадьбе, которой не суждено состояться, или, как я теперь понимаю, то было дурное предчувствие, скорбь по своей судьбе.

— Я надену это, — сказал он, снял платье и передал его слуге.

— Оно вам действительно к лицу, — пробормотал тот. — Мало кто сравнится красотой с господином Отори.