Через тернии к свету (СИ)

— Я предполагала, что ты придешь ко мне…

— Я настолько предсказуем?

— Нет, просто знаю, что ты не сможешь спокойно спать, пока не будут расставлены все точки над «i». Правда, не думаю, что смогу тебе сильно помочь. Прошлое для меня — тайна. Все, что я могу — это погрузить тебя в транс…

— Мне не нужно мое прошлое, — возразил Керт, но Глория перебила его, прижав свой палец к его губам.

— Прошлое твоих предков. Все, что заложено в твоей генетической памяти. Это ты можешь увидеть, да…

— Насколько далеко? — серьезно спросил Керт, рассеянно убирая ее руку, — Надеюсь, я не увижу своих предков в звериных шкурах, лепечущих на первобытном языке?

— Но это было бы идеально, не правда ли? — улыбнулась Глория и покачала головой, — У меня вряд ли хватит сил на столь глубокий транс. Но с вами, совершенными людьми, все немного проще. Вы — новый генотип, а значит, путешествие будет не столь уж далеким.

— 1908 год? — глаза Керта вспыхнули.

— Я не могу ручаться, — тихо сказала Глория, — Ты готов?

— Прямо сейчас?

— А когда еще?

— Готов…

Глория велела ему лечь на спину и расслабиться, а сама присела у изголовья и стала водить руками перед его глазами. Губы ее проговаривали едва слышные слова. Керт не мог разобрать ее шепот, как не прислушивался, а потом вдруг увидел взгляд — жесткий, колючий, пронизывающий до костей. Зрачки Глории стали напоминать глубокие колодцы, затягивающие внутрь с непреодолимой силой. Керт почувствовал, как кто-то или что-то сорвало его с места и беспощадно бросило в темные затягивающие воды.

Это были уже не глаза — это была пучина, трясина, клейкая на ощупь, ни холодная, ни теплая — никакая. Словно он провалился в никуда и цеплялся ладонями ни за что. И, наконец, Керт увидел свет и устремился к нему всем существом. А вокруг звучали приглушенные задумчивые голоса…

Глава 1 Рене

1

2702 г.

Ново-Псковск, Россия

Полуденное солнце беспощадно било в глаза. Рене жмурилась, проклиная себя и все на свете за то, что забыла надеть солнцезащитные линзы. Она приложила руку к опознавательной панели у двери теткиного дома и стала ждать, когда Натали откроет. Секунды капали одна за другой в бесконечном водопаде минут, наконец, когда внутри уже пробежал холодок волнения, дверь распахнулась, и Рене вошла в дом.

Тетка встречала ее на пороге.

Рене вздохнула с облегчением, наблюдая как лицо Натали озаряется приветливой улыбкой. Тетка была именно такой, какой Рене привыкла видеть ее с самого детства: высокой, красивой, немного полноватой, с глубокой ямочкой на подбородке, придававшей ее лицу несколько мужские черты. Только выражение лица было не таким как раньше — живым, веселым. После гибели мужа и сына два месяца назад в глазах отражались лишь боль и пустота.

Рене знала, что следует поговорить с Натали, попытаться вернуть к жизни, пока пустота не поглотила ее целиком. Вот только как подобрать слова?

— Проходи, — сказала Натали, целуя племянницу в щеку, горячую от полуденного зноя, — Присаживайся, сейчас я принесу тебе прохладного сока.

— Спасибо, — поблагодарила Рене и, бросив сумочку на этажерку, устало опустилась в кресло.

Окинув взглядом комнату, она отметила почти идеальный порядок и почувствовала непреодолимое желание сбежать отсюда куда подальше. Она еще помнила, как Дейв, ее кузен, разбрасывал по комнате игрушки и вещи, а Натали постоянно ворчала, что не успевает убирать за ним. Теперь нет игрушек. И Дэйва тоже нет. Мир вокруг окунулся в густые темные краски, которые бежали по щекам, вперемежку с соленой влагой.

Рене промокнула салфеткой глаза: меньше всего Натали сейчас нужны ее слезы.

Между тем тетка вернулась из кухни с кувшином сока, с запотевших боков которого стекали струйки воды. Рене посмотрела на холодный напиток, чувствуя, как усиливается жажда.

— Как там предсвадебная суета? Еще не рвет крышу? — как-то совсем уж обычно спросила Натали, протягивая племяннице стакан с соком.

Рене смутилась: обсуждать торжество в доме, где еще не убран траур, было не то чтобы совсем неприлично, скорее жестоко. И она с удовольствием сменила бы тему, но Натали смотрела на нее с откровенным любопытством. Значит, придется отвечать.

— Все в порядке. Крыша пока цела, — Рене даже сумела выдавить из себя улыбку.

Натали улыбнулась в ответ — тепло, искренне, от души. Рене вдруг подумала, что мужества и выдержки тетке не занимать. Она бы на ее месте билась бы в истерике, или уехала куда-нибудь далеко-далеко, забывшись в тяжелейшем приступе мизантропии.[19]

— Ты счастлива? — неожиданно спросила Натали. Рене вздрогнула и удивленно моргнула ресницами.

Счастлива ли она? Безусловно, счастлива! До самой последней черепицы на собственной крыше — счастлива. И так же несчастна, взвинчена до предела и готова послать все на свете к чертовой бабушке. Только Натали об этом совершенно необязательно знать.

Поэтому Рене послушно кивнула головой и цыкнула на прорезавшийся вдруг голосок совести: врать нехорошо.

Но и правда не всегда бывает необходимой.