Через тернии – в загс!

Рассказ про житие на пятьдесят пятом этаже гостиницы вызвал уважительный трепет собравшихся, а шоу трансвеститов повергло их в шок. Больше всего изумлялся Тимошкин, обнимая Валерию Витальевну. Под впечатлением от рассказанного он даже проверил у дамы своего сердца наличие вторичных половых признаков и попытался продолжить инспекцию дальше, но получил затрещину и поверил той на слово, что она не трансвестит. Под обычное «в наши годы таких пакостей себе не позволяли» Тимошкин выпил водки. Весь его вид говорил о том, что если в его годы ему только бы позволили… Он и сегодня был не прочь наверстать упущенное в молодости. Тимошкин, улучив момент, когда бухгалтерша занялась маринованными грибочками, обратился к шведу с просьбой указать более точное место работы тайских жриц любви и остался чрезвычайно доволен тем, что в Таиланде подобные специалистки на каждом шагу. Алле было не до таек. Тут от своих не знаешь как избавиться – так и норовят увести мужика из-под самого носа. Эмма грозила помириться с Емельяновым, который съел все, что было на столе. Пока он обгладывал куриную лапку, она говорила Семенову о том, как сожалеет, что поссорилась с близким человеком. Что, раз близкий человек хочет действовать, то пусть действует. Она смирится с его любым решением. Конечно, она не обещает, что сердце выдержит все капризы родного ей человека, но она постарается, она очень постарается. Емельянов обглодал косточку и внимательно поглядел на Эмму. Та, поймав на себе его взгляд, схватилась за сердце. Дальше началась трагикомедия.

Эмму уложили в емельяновском кабинете, Татьяну услали в аптеку за сердечными каплями, Машка побежала за стаканом с водой, Алла – за мокрым полотенцем. У роскошного тела увядающей красавицы собрались все мужчины «Меченосца», та стонала и закатывала глаза – в изголовье стоял Емельянов.

– Надо же такому случиться, – сокрушался Тимошкин, – что бабы делают, доводят себя до сердечных приступов. Максим Леонидович предупреждал, что вам нельзя пить. Как же вы его не послушались, голубушка? Нужно слушаться Максима Леонидовича, он порой говорит совершенно адекватные вещи.

– Только порой? – перестав стонать, поинтересовалась генеральная директриса, и прибежавшая с мокрым полотенцем Алла почувствовала в ее голосе подвох.

– Нет! – крикнула она. – Максим Леонидович всегда говорит адекватные вещи, он самый адекватный из адекватных людей! – и Алла бросила на Емельянова восхищенный взгляд.

Тот покраснел и опустил глаза, как нашкодивший школьник.

– Я не нуждаюсь ни в чьей защите, – процедил он. – Если кому-то не нравится…

– Нравится, – засуетился Тимошкин, – что бабы делают, совсем запудрили мозги. Очень даже нравится. Конечно, не в смысле тайских трансвеститов, – он почесал затылок, – это к слову пришлось. По-мужски, по-человечески мы своего начальника любим и уважаем.

– Очень хорошо, – пробормотала Эмма, явно думая о чем-то своем. – Ох, как мне плохо!

Ее двуличность, а только двуличные люди могут одновременно заявлять, что им хорошо и плохо, работала на Аллу. Вот, пусть убедится, какую стерву он пригрел на своей груди! То ей хорошо, то одновременно плохо. Только она, Алла Хрусталева, готова твердить ему, что ей с ним всегда хорошо. Но он не слушал.

Емельянов переживал, он попытался вызвать «Скорую помощь», однако Эмма настояла на личном враче, который ее давно знал. «Наверное, еще с позапрошлого века», – мстительно подумала Алла, ехидно улыбнувшись генеральной директрисе.

– Можете идти, дорогая, – махнула Эмма в сторону Аллы, – ваши услуги мне больше не потребуются.

Алла фыркнула и вышла, услышав, как Эмма оправдывалась перед Емельяновым, что сказала это, не подумав, автоматически, ведь Алла так напоминает ей горничную. Зато Виталик походил на героя-любовника. Он вился над директоршей все время до приезда врача и расточал елей на ее больное сердце. То, что произошло позже, было похоже на страшный сон. Королева отлежалась в кабинете Емельянова, после чего они с врачом вывели ее под белы ручки, спустили вниз и усадили в… емельяновский автомобиль. Она добилась того, чего хотела. Причем Алла, а она может дать голову на отсечение, видела, что когда Эмма выходила из кабинета, то окинула ее такой торжествующей улыбкой, что у бедной Хрусталевой подкосились ноги. Это была улыбка змеи…

Глава 7 Карлсон вернулся, но он может улететь обратно