Через Урянхай и Монголию

Пожилые женщины снимают с себя серебряные украшения только тогда, когда, принимая религиозные обеты, отдаются молитвам.

Спартанское воспитание монголов начинается уже с самых молодых лет. В путешествиях по Монголии я несколько раз был свидетелем появления на свет монгольского младенца, которого тотчас же после рождения купают, в зависимости от обычая, существующего в данной местности, в молоке или бараньем бульоне. Затем кладут новорождённого на сухой верблюжий навоз и заворачивают в шкурку ягнёнка, которая заменяет пелёнки.

Двухлетние малыши уже ползают по юрте, невзирая на температуру. Неоднократно я видел летом и зимой нагих детей, бегающих по соседству с юртой.

Монголы отличаются большим гостеприимством. В их юрты можно приезжать в любое время дня и ночи, исключая только те случаи, когда двери юрты закрыты и привязаны под острым углом к колышку, вбитому перед дверями. Самовольно отворяя такую юрту, можно подвергнуть себя большим неприятностям. Способ приёма гостей не отличается от сойотских традиций, с той только разницей, что вместо «Менде» говорится «Сайн байну». Выбивание пепла из трубки ударами её о таган является самым большим оскорблением домашнего очага, и беда тому, кто позволил себе подобную бестактность в среде многочисленной монгольской семьи. Похоже, это происходит ещё со времён первобытного языческого культа азиатских народов, шаманизма, когда самым большим проклятьем были слова: «Пусть потухнет твой огонь».

В настоящее время шаманизм сохранился в своей первобытной форме среди народов северной Азии, как и в таёжных Саянах.

В Монголии шаманизм проявляется в северной части, вдоль массива Танну-ола.

Шаман приносит духам жертвы путём бросания им пищи, а также окропления огня молоком или водой. Они поклоняются небу, земле, луне и солнцу — вообще всей природе, полной добрых и злых духов. Жертвы, так называемые тайлганы, шаманы приносят несколько раз в году.

Шаманами могут быть как женщины, так и мужчины, отмеченные благосклонностью высших сил, позволяющих им общаться с духами, которые могут заклинать, просить о помощи для верующих или просто прогонять из юрты.

Многократно встречался я с убеждением, что шаманы не имеют специальных мест для совершения молитв, однако видел шаманские часовни в окрестностях Убса-нур и Хатхыла.

Многочисленные овоо в горах, вероятно, являются давними шаманскими алтарями, на которых совершались кровавые жертвоприношения.

В настоящее время достаточно часто встречаются деревья турге, на которых шаманы подвешивают лоскуты или конскую шерсть, желая таким способом снискать защиту добрых духов для своих верующих.

Однажды я был свидетелем прорицаний, имеющих целью изучение причины массовой гибели овец у одного богатого монгола. Шаман, наряженный перьями и шкурками разных зверей и пресмыкающихся (онгоны), сидел у костра и, ударяя в бубен, тянул какую-то удивительную мелодию, переходящую в вой. В какое-то мгновение он отбросил бубен и начал бегать вприпрыжку по юрте. Заглядывал под находящиеся в юрте предметы, наконец, остановился посреди юрты и начал рвать волосы на голове и царапать лицо ногтями. Выглядел он при этом страшно: облитый кровью, с безумным взглядом. Всхлипывания, похожие на детский плач, вырывались из его груди. Затем он бросился на землю, лихорадочно вздрагивая мышцами. Внезапно вскочил он с ужасным криком и, схватив нож, выбежал на подворье. Там, набросившись на барана, он распорол ему одним движением брюхо и, несмотря на сопротивление несчастного существа, вырвал у него сердце. По колебаниям этого сердца должен был предсказатель сделать вывод о причине болезни и найти действенное средство. К сожалению, спустя несколько часов я уже опять был в дороге и не узнал о результате этих хлопот.

Во время нахождения в Улясутае, я познакомился с тибетским придворным врачом святейшего хутухты Богдо-хана в Да-хурэ, который в настоящий момент пребывал при дворе Джалханцы-гегена. Это был специалист в области желудочных заболеваний. Желая проверить его врачебные познания, направились мы к нему с коллегой, который вследствие огнестрельного ранения страдал болезнью мочевого пузыря. Для усложнения диагноза он жаловался врачу на грудь и голову, однако тибетец после изучения пульса и артериального давления за ушами больного, определил характер недомогания с очень высокой точностью. Затем он пространно объяснял нам научную сторону лечения тибетских школ и демонстрировал умение владения своими мышцами. Для проверки он употребил из нескольких тарелок зёрна бобов, пшеницы, проса и гвоздей разной величины, после чего выделял из желудка требуемые продукт (предварительно тибетец подвергся обстоятельной проверке). Это не было мистификацией, потому что сопровождающий нас хорунжий делал фотографические снимки.

Тибетскими лекарствами являются порошки из высушенных и измельчённых растений, собираемых в горах, недоступных ущельях и песчаных дюнах.

Наиболее ценным и наиболее известным лекарством является корень женьшеня, отвар из которого обладает просто чудесными свойствами.