Черкасские легенды

С древнейших времен на Северном Кавказе существовала страна Черкасия. Границы ее простирались от Боспора до реки Тана (Дон). Подробно о черкасах рассказал австрийский посол в Москве Сигизмунд Герберштейн. В 1527 г. он выпустил книгу «Записки о Московитских делах», получившую широкую известность на Западе. В этой книге он сделал заключение о близости языков, которыми пользуются «поляки и русские, властвующие на весьма широком пространстве, и черкасы – пятигорцы у Понта (Черного моря)». О черкасах он сообщал: «Русские утверждают, что это христиане, что они живут независимо по своим законам, а церковную службу выполняют по греческому обряду на славянском языке[7], которым они пользуются главным образом в жизни. И это 1527 г.! До присоединения Пятигорья к имперской России оставалось двести пятьдесят лет, а между Пятигорским Княжеством и Московской Русью, в Диком Поле, за Доном, кочевали тогда крымчаки и ногайцы. Свое сочинение С. Герберштейн снабдил картой[8], где он вполне определенно очертил границы расселения донских черкасов, а также древнего Пятигорского княжества на Северном Кавказе. Он даже указал крест, стоящий на самой высокой вершине Пятигорья, то есть на горе Бештау.

Известны и другие географические карты той эпохи. Пятигорских черкасов на Северном Кавказе мы обнаруживаем на карте Дженкинсона, крупного деятеля английской «Московской компании», который четырежды пересек Россию от Белого моря до Астрахани в 1557–1562 годах.

Составлена эта карта была для практических торговых нужд (не по преданиям), поэтому она максимально достоверна.

На карте голландского картографа Гесселя Герритса, составленной в 1613 г., мы находим народ пятигоры, которые на этой карте помещены в земли аланов (асов).

В те же годы хорватский писатель Мавро Орбини (архимандрит Рагский) назвал пятигорцев и черкасов большим и могущественным народом и поставил их в ряд с другими великими народами.

Так о черкасах пишет известный исследователь причерноморской истории и культуры Александр Асов:

«В русских летописях имя черкасов[9] применялось ко всем народам, проживающим на территории Черкасии, а также к предкам Днепровских казаков. После прихода в Донские степи половцев и падения Черкаского государства (Томотарканской державы) на границах Киевской Руси стали скапливаться ее недавние жители: торки, берендеи, торпеи и другие. Всех их называли черными клобуками (черными папахами)».

А в московском летописном своде конца XV в. под годом 1152 говорилось:

«Все черные клобуки еже зовутся черкасы».

На Днепре имя «черкасы» закрепилось за казаками и много раз встречалось в русских летописях. Причем тот народ, который фигурирует в них под именем черкасов, по современным польским данным известен как казаки.

Русский историк Н.М. Карамзин писал: «Имя казаков в России древнее Батыева нашествия».

Черкасы скопились у Днепра в XI в. под давлением кочевников, пришедших из Азии. Враждебные половцам, они объединились в часть ордынских казаков.

В XI–XII вв., по данным историков Болтина и Татищева, курский баскак (губернатор) Ахмат вызвал еще одну часть черкасов с горы Бештау и Пятигорья. И эти казаки-черкасы построили на Днепре город, названный их именем, – Черкасы.

Живший среди черкасов в XV в. генуэзец Георгий Интериано в своих воспоминаниях «Жизнь циков, именуемых циркасами» писал, что они исповедовали христианство по греческому обряду. Детей крестили в возрасте восьми лет, группами.

Знатные не входили в храм, пока им не исполнялось 60 лет. Каждый из них, как и все другие, жил и промышлял добычей; и поэтому они считали, что своим присутствием осквернят храм. Поэтому оставались у входа, обязательно верхом на лошади. Перестав же участвовать в набегах, они начинали ходить в церковь и присутствовать при богослужениях. Среди них различались по положению – благородные, уздени (знатные люди), слуги и рабы.

Благородные большую часть времени проводили в седле. Эти владетельные господа имели много узденей, слуг и рабов и не уважали друг друга.