Черная акула

— Слышим хорошо, Второй, — мгновенно ожил динамик. — Что у вас? Какие новости? Широкоплечий молодчик вновь нажал на клавишу передачи.

— Он здесь. Только что выскочил из электрички на платформу. Бежит к хвосту состава.

— Понял, Второй. Молодцы. Передам остальным. Отбой. Преследователь сунул рацию за отворот пальто и оглянулся. Кроме него, в тамбуре стояли еще человек шесть, если не считать валяющегося на полу бородача, все еще утирающего с густых усов сочащуюся из носа кровь и тяжело всхлипывающего. Напарник Второго казался абсолютно невозмутимым. Он не обращал внимания на пассажиров столь же демонстративно, как не обращают внимания глубоко обиженные люди на своих обидчиков. Второй мягко улыбнулся, достал из кармана безликую красную книжицу и помахал ею в воздухе.

— Все в порядке, товарищи, — торопливо, но спокойно и уверенно возвестил он. — Мы из уголовного розыска. На лицах пассажиров отразилось облегчение. Двойка еще несколько секунд смотрел на них, а потом отвернулся, убирая липовые корочки в карман рубашки. «Ничего, теперь дома за ужином они смогут рассказать, что видели, как оперативники ловят бандита», — подумал он, но мысль эта не вызвала прилива энтузиазма. Как бы там ни было, а им необходимо отследить беглеца, не упустить его в базарной суматохе провинциальной круговерти. Пассажиры за спиной тихо перешептывались.

Алексей перевалился через ограждение, попытался встать на кромку платформы, но ботинки соскользнули, и он снова упал в снег. Перевернувшись через голову, Алексей вскочил. Сейчас у него не было времени на то, чтобы распускать нюни и плакаться, как ему больно. С противоположной стороны к станции подходила встречная электричка. То и дело спотыкаясь, Алексей перелетел по деревянным мосткам через пути, вскарабкался на невысокую насыпь и оказался на узенькой асфальтовой дорожке. Прямо перед ним топорщился голый кустарник, за которым виднелись двух- и трехэтажные строения, по виду напоминающие клуб и почту. Налево дорожка уползала во тьму, а справа, метрах в двадцати пяти, яркими огнями разливалась пристанционная площадь. К ней-то и зашагал Алексей, стараясь не бежать и дышать глубоко и ровно, чтобы угомонить истерически колотящееся сердце и заставить снова задремать бушующего в раненом плече кровожадного хищника. Из темноты вынырнуло здание станции, за ним — новенькое стеклянное строение, над которым светились буквы «АВТОВОКЗАЛ», плавно перетекающее во что-то убогое, непонятно-дощатое, напоминающее привокзальные рестораны эпохи первой «оттепели», затем — вереница коммерческих ларьков с неизменным ассортиментом пузатых бутылок, поддельных американских сигарет и настоящих «Сникерсов» и «Марсов» и, наконец, автобусный парк с четырьмя томящимися в сетчато-рабицевом загоне львовскими лайнерами. У автовокзала и станции гужевался народ: припозднившиеся пассажиры, заносчивый молодняк, поглядывающий вокруг с неизменным вызовом и снисходительностью, бабульки, приторговывающие магазинным майонезом, воблой, вареной, зеленоватой от рождения «Молочной» колбасой и домашними пирожками с мясом, в которых мяса отчего-то слишком много — не по бабулькиным доходам. Алексей засек весело болтающих у коммерческих ларьков бугаев с тяжелыми челюстями, пальчиками веером, квадратными, коротко стриженными затылками и тем выражением на лицах, о котором говорят «неотягощенное…» Тут же крутилась пара грязных и завшивленных алкашей, просительно, по-собачьи заглядывающих в глаза прохожим и выпрашивающих денежку на «хлеб». Шалавного вида девица лет шестнадцати-семнадцати, неумело накрашенная и зазывающе поглядывающая вокруг, делала свой скромный бизнес. И лишь милиционера на площади не оказалось.

Электричка остановилась. Боевики выскочили из вагонов на перрон и моментально разделились: двое помчались к хвосту состава, а Второй со своим напарником ринулся к переходному мостику, переброшенному над обеими платформами через пути. Они прыгали через две ступеньки и вскоре опередили остальных пассажиров метров на тридцать. Все это время рации у них были включены и что-то бормотали из-под пальто низким скрипучим голосом.