Черная акула

– Да ну, Борь, – криво ухмыльнулся майор, закрывая массивную стальную дверь и запирая ее на все засовы. – В общем, ничего страшного. Может, мне только показалось. Будем надеяться, что старого волка чутье подвело. – Он подмигнул дежурному. Тот осклабился, но улыбка получилась больше похожей на брезгливую гримасу. Через несколько секунд до них донеслись отдаленные глухие удары.

– Это, наверное, из УВД, – дернулся было Борис, но Проскурин остановил его:

– Погоди-ка, друг ситный. Еще неизвестно, кто это. Я лично выяснять не собираюсь и тебе не советую. Они шли через бомбоубежище, и Алексей удивленно смотрел по сторонам. Здесь действительно было на что посмотреть. Вместо привычных нар, какие он видел у себя в части во время учений, стояли застеленные кровати с толстыми матрасами и деревянными спинками. В соседнем помещении возвышались стеллажи с консервами, в запечатанных целлофановых мешках лежало что-то напоминающее копченое мясо, продукты выстроились на полках словно в магазине. В следующей комнате, крохотной, как собачья конура, возвышались два странных агрегата.

– Система фильтрации воздуха, – пояснил Проскурин. – В общем, так, друзья мои. Отсюда есть два выхода: один – в бывший горсовет, но там скорее всего заперто. Им на гражданскую оборону чихать, поэтому на двери может оказаться замок; второй – запасный выход. Предлагаю воспользоваться именно этим вторым путем. Что скажете? – Он обвел спутников совершенно серьезным взглядом и добавил: – Поскольку возражений не замечаю, считаю, что предложение принято. Алексей пожал плечами. Наверное, этому рыжему фээскашнику виднее, куда им лучше идти. «Интересно, – вдруг подумал Алексей, – откуда этот тип раздобыл автомат? Неужели грохнул по голове одного из широкоплечих молодцев? Молоток парень. Неприятный, конечно, наглый, но молоток». Он взглянул на Проскурина с уважением. Проскурин распахнул еще одну дверь, за которой оказалась низенькая металлическая решетка, ведущая в длинный, без малейших признаков просвета, узкий тоннель, высота которого едва доходила до метра.

– Ну, друзья мои, прошу, – гостеприимно-ернически предложил майор, отпирая загудевшую решетку.

– Я не могу, – сказал Алексей.

– Что, костюмчик боитесь запачкать, товарищ летчик? Ну, тогда возвращайтесь назад, там вас с нетерпением ждут. Алексей промолчал о ране. Он смотрел, как майор, по-гусиному скрючившись, лезет в тоннель, и, заскрипев зубами, пополз следом. Борис шел замыкающим. В полной темноте пробираться приходилось на ощупь, и это, естественно, не вселяло большого оптимизма. Вскоре потолок стал еще ниже, и если поначалу беглецы могли идти, просто согнувшись в три погибели, то теперь им пришлось встать на четвереньки и ползти. Алексей не имел ни малейшего представления, какую часть пути они уже проделали и сколько еще предстоит пройти, и только надеялся, что случится это до того, как он грохнется в обморок от боли. Неожиданно под руку ему попало что-то странное – холодное и мокрое. Алексей невольно дернулся, пробормотав:

– Крыса! И тут же из темноты прозвучал недовольный голос Проскурина:

– Ты вот что, мил друг, за ноги-то меня не хватай, я тебе, чай, не баба. Расстояние держи. А крыс, если хочешь знать, здесь отродясь не водилось. Дышал фээскашник спокойно и ровно, чего нельзя было сказать об Алексее. Голова от боли шла кругом, пот заливал глаза. Пылища, поднятая ползущим впереди майором, забивалась в ноздри и в рот, мешая дышать. Алексей закашлялся, зашептал тяжело, с хрипом:

– Какие тут дистанции, к едрене матери! Ничего не вижу, хоть глаз коли.

– Это уж твое личное дело, – мгновенно отозвался Проскурин. – А за ноги меня все равно не хватай. Они проползли еще метров двадцать и неожиданно уперлись в глухую стену.

– А вот и выход, – быстро пробормотал Проскурин, повернул влево и вдруг шустро полез по стене наверх. – Смотрите, осторожно, – прозвучал над головами Бориса и Алексея его спокойный, уверенный голос. – Тут скобы расшатались, так что цепляйтесь получше. Алексей протянул руку и действительно ощутил под пальцами металлический холод вмурованных в стену скоб. Не прошло и двух минут, как все трое стояли на улице, в двух шагах от железнодорожного полотна. За зданием почты мелькали голубые сполохи милицейских маячков. Алексей жадно глотнул вечернего морозного воздуха, и именно этот глоток помог ему удержаться на краю сознания, не сорваться в бездну беспамятства, охладил голову, разогнал туманную дурь в глазах.

– Ну и что теперь, Валерий Викторович? – поинтересовался, кашляя, Борис. – Обратно подадимся? Проскурин подумал несколько секунд, а затем толкнул дежурного в плечо.

– Ты вот что, Борь, если хлопчиков наших не застали, скажи, что ложная тревога. Спросят, почему вызвал, скажешь: мол, показалось, будто кто-то в окна лезет.

– Ну да, так они мне и поверили, – хмыкнул тот.

– А это уж их дело – верить или нет. Не хотят, пусть не верят.

– А вы? – Борис прищурился.

– А мы с товарищем Семеновым Алексеем Николаевичем совершим небольшой променад. Надо нам кое-что выяснить.

– А если спрашивать будут?