— Да откуда ж мне знать? Ведь это когда было... Я ж еще мальчишкой был. Вроде бы тогда заведовал этим делом один старик. Теперь ему, должно быть, не меньше восьмидесяти. Небось уже помер... — Он сделал паузу и, слегка откинув голову, заглянул мне в глаза. — Вы так и не ответили на мой вопрос.
— Твой отец вовсе не был дезертиром, Марвин. Просто стал из плохого матроса чертовски хорошим солдатом. Короче говоря, записался добровольцем. И всегда был прекрасным воякой.
Снова долгий пристальный взгляд.
— И вы проделали весь этот путь, чтоб сообщить мне, где его прах?
— Только потому, что твой отец оставил такое распоряжение.
— А что еще он оставил? — многозначительным тоном осведомился он.
— А еще я хотел спросить, не мог бы ты сообщить мне кое-какие подробности, связанные с его смертью?
— Ну, вам о том лучше знать, мистер Хаммер. — Я выждал, и он нехотя добавил: — Убили его просто так, ни за что. Ведь он, по сути дела, был никем. Никакой собственности, кроме того дома, ничем не примечательная работа... Никаких вроде бы неприятностей... И тем не менее его убили. И это вовсе не похоже на несчастный случай.
— Думаю, это того рода случай, которого долго ждут, — сказал я. — Ты каких-нибудь друзей его знаешь?
— Нет. Сроду не слышал, чтоб они у него водились. Нет, одного как-то видел. Старика Гарриса.
— Кого?
— Ну, был такой старый чудак. Его еще прозвали Гаррис Швыряла.
— Как-как?
Вельда ответила из другого конца комнаты:
— Был такой бутлегер, еще в дни сухого закона. Говорят, он получил это прозвище за то, что прославился своим умением очень быстро закидывать коробки с нелегальным спиртным в грузовики.
— Откуда ты это знаешь? — спросил я.
— Много читаю, — невозмутимо ответила Вельда. — Хочешь послушать дальше?
— Да, — кивнул я, — хочу.
— Прекрасно. Итак, Гаррис Швыряла был весьма преуспевающим и ловким поставщиком, ни разу не попадался и очень разбогател. Ходили, правда, слухи, что он — фигура подставная, что за ним стоит кто-то еще, но доказать это так и не удалось. И тем не менее он пользовался большим влиянием в среде крупных рэкетиров тех времен.
Я взглянул на Марвина.
— Это на него похоже?
Надо сказать, что речь Вельды произвела на него впечатление. Он так и застыл с разинутым в изумлении ртом.
— Ну да... — кивнул он наконец. — В целом похоже. Да, это точно он. Пару раз прятался у моего старика, когда кто-то висел у него на хвосте.
— За что его преследовали, не знаешь?
Марвин пожал плечами.
— Речь шла о том, что Швыряла, продавая крупные партии спиртного в большом городе, сбил тем самым цену у местных поставщиков, а потом смылся.
— Но послушай, ведь речь идет о временах, когда сухой закон уже отменили. И все эти грабежи, нападения на машины со спиртным давным-давно вышли из моды.
В ответ он снова пожал плечами.
— Откуда мне знать? Ведь я был мальчишкой. Просто помню, как он и отец посмеивались над обманутыми, вот и все.
— Думаешь, отец тоже был в деле?
— Мой старик? Да нет, что вы! Он бы никогда не стал встревать в такое. Жил себе потихоньку, день прошел — и слава Богу. А потом вдруг это... Стал подручным у мафии, и его пристрелили, как какого-нибудь стукача. За что? Да как бы и ни за что... — Марвин потер руки, провел ладонями по лицу, пригладил волосы. — Еще вопросы будут?
— А ты ответишь, если я спрошу?
— Смотря о чем.
Я протянул ему одну из своих старых визиток, которую Вельда сунула мне в карман.
— Всего один вопрос, Марвин.
— Да?
— Твой отец был убит не случайно. Тот, кто сделал это, мог подумать, что он поделился кое-какой информацией с тобой и...
— Он ничего мне не говорил! Он...
— Мы-то с тобой это знаем, а вот убийца — нет. Он продолжит свое черное дело, и чем быстрее мы вычислим и обезвредим его, тем дольше будешь жить. Так что подумай хорошенько, Марвин.
Я взял Вельду под руку и повел к двери. Мы спустились вниз. И тут она остановилась у входной двери, сунула руку под плащ. Я знал, что там у нее находится револьвер 38-го калибра, и схватил ее за запястье. На улице уже стемнело, мы заехали в незнакомый и опасный район, где можно было ожидать чего угодно и где патрульные машины проезжают чрезвычайно редко.
— Но за нами никто не следил... — начал я.
— Ты в плохой форме, Майк.
— Чутье еще никогда меня не подводило, куколка. После той маленькой бомбочки я держу ушки на макушке. — Я вышел на улицу и огляделся. Потом жестом дал Вельде знак следовать за мной. Машина была на месте. Никто ее не поцарапал, не помял, не изгадил, ничего такого. И внутрь никто не пытался заглянуть — о том свидетельствовал крошечный клочок бумаги, оставленный мной в ручке дверцы.
— Все чисто, — сказал я.
— Почему бы не заглянуть под капот?
Я достал фонарик, поднял крышку капота и обозрел двигатель.
— Видишь, все чисто, — сказал я. Мы сели. Я вставил ключ в замок зажигания и завел мотор. Взрыва не последовало, и оба мы облегченно вздохнули.
— Черт побери, Майк! И все же ты чего-то ожидал! — воскликнула Вельда.
На сей раз я рассмеялся — громко и искренне. И с облегчением.