Черная бабочка (сборник)

После чего совершенно подавленная мама была доставлена в ту квартиру, которая якобы находится в тихом центре, на самом деле это был район Автозаводской, но квартира оказалась с евроремонтом и кухонной мебелью, и мать с восторгом разглядывала эту чужеродную, какую-то иностранную обстановку, как из мексиканского сериала, ей понравилось буквально все, она замечтала о новой жизни без тряпья, хлама и гнутых кастрюль (блестящая посуда прилагалась к кухне, удар в цель).

Карина как бы между делом заметила, что квартира уже вывешена в интернете и может уйти быстро.

Мамаша поняла, испугалась и на все тут же согласилась.

Сыну она охотно и не без назидания уступила ту квартиренку на задворках галошного завода с видом на поганую речку, сам набивался!

— И ко мне со своей Раиской не ездий! — в заключение сказала мама. — Дураком был, дураком и остался.

Все было оформлено довольно быстро.

Д. хорошо знал что делал, и дальше действовал опять-таки с помощью той же риелтерши Карины, которая оказалась замечательно умным и трезвым человеком, в прошлом она была кандидат физико-математических наук в Тбилиси, но жизнь выдавила ее в Москву и вынудила заняться этой довольно тяжелой работкой — где она и применила свой выдающийся ум и решала все проблемы честно, однако остроумно.

И эта добрая Карина помогла Д. и еще в одном деле, то есть с помощью своих коллег по оружию, боевых бандиток Светы и Светы, она нашла двух квартиросъемщиц на квартирку Д., двух иностранок-предпринимательниц, которым плевать было на галошный запах и жуткую экологию, им нужно было залудить офис.

Они пришли, посмотрели, кивнули и заплатили за полгода, и Д. уехал в обетованную страну.

Забегая вперед, надо сказать, что в следующее свое посещение родины Д. наведался в эту квартиру — и вместо тесной кухни, прихожей и комнаты в восемнадцать метров он увидел огромный кабинет, увидел замечательный евроремонт, офисные столы с вычислительной техникой и жалюзи на раскаленных окнах!

В этот приезд бабы опять отдали ему деньги за полгода вперед, причем все коммунальные услуги сами оплатили за эти же полгода, за свет, воду, газ и телефон — и счастливый богач, бездомный бомж Д. поселился на даче у своей общительной сослуживицы, которая на этот месяц уехала отдыхать и была рада аккуратному и непривередливому постояльцу, ему было поручено поливать газон, ухаживать за цветами и кормить котопса Якова, существо полосатое, дикое и свирепое, блестящего мышелова. Гладить его можно было только веником, голую руку, даже с едой, он способен был цапнуть. Д. быстро завоевал уважение кота Яши, и тот по собачьей привычке даже шлялся с ним гулять.

Выяснилось, к слову сказать, что бывшие коллеги уважали Д. за его педантизм, аккуратность и верность слову. И затем Д., передаваемый из рук в руки, провел еще два месяца по другим адресам, ухаживая вместо хозяев за оставленными собаками, котами, птичками, бабушками и кактусами.

Сезон дождей на его новой родине закончился, можно было ехать.

К матери он не наведывался и даже ей не звонил.

А она не знала номера его мобильника, так что все было прекрасно.

Надо отметить, что за зиму и весну круг общения у Д. весьма расширился, он и на родине теперь ездил в гости, ужинал в кафе с новыми знакомыми — это были друзья, приобретенные за те полгода, которые Д. провел в раю, временные посетители Эдема.

Д. там вел себя как гостеприимный хозяин этих мест, водил людей по храмам и архитектурным памятникам, возил в далекие места.

Образно говоря (да и фактически), он за это время частично сменил кожу, но не это было главное: таясь ото всех, Д. гордился своей новой жизнью, он воспринимал ее как огромное духовное событие, ни много ни мало.

Д. жил в бедной хижине почти на пляже, в кокосовой роще, он начал изучать быт и язык местных мужчин — контакт с женщинами (кроме проституток) тут был запрещен.

Он даже начал вести дневники, и наконец, после многих посещений храмов, в особенности тамошних лекарей и знахарей, он был допущен в другие сферы общения.

Попутно он стал питаться только сырым.

И то ли под магическим воздействием бесед с учителями, то ли в результате такой радикальной перемены места и способа существования (и смены образа мышления) больной начал менять кожу, счастье.

Его постоянная замкнутость, его серьезность и неторопливость, неумение зарабатывать здесь пришлись как раз к месту. Учители его, правда, отличались еще и мягкостью, доброжелательством по отношению к любым посетителям.

Этого он тоже постепенно должен был набраться, терпения.

Поскольку Д. довольно часто принимал и гостей из России, то приходилось неохотно, через пень колоду, рассказывать о своей вере — не всем, а тем, к кому он чувствовал доверие, особо избранным.

Он не скрывал, что стал теперь ашвимитом. По обычаю храмовых прислужников он бесплатно раздавал приезжанцам тощие брошюрки, ничего не гнушался, то впрямую просил, а то намеками увещевал, что при посещении святынь надо вносить свою лепту на поддержание их.