Черная бабочка (СИ)

Окей, признаю, мне хотелось свернуть Луису шею, когда он упомянул Джен, думая, кого пригласить на Рождественский вечер. Ее и так было слишком много в моей жизни, а еще он со своим: «Что ж, вот ее и приглашу. Гарри, поможешь выбрать для нее платье?». Придурок, мать его. Но, черт, я не ожидал, что Томлинсон так заиграется со своей ревностью и пойдет на такое дерьмо, как фотографии. Я, конечно, понимал, что он успел сохранить фото, потому он не особо расстроился по поводу разбитого телефона. А вот мне захотелось начистить ему рожу. Ну, на черта вести себя как тупой подросток? Прижимал Джен к себе, танцевал с ней, намеренно тиская за задницу, привлекал мое внимание. Вот реально подросток. Чего он добивался? Моей ревности? К кому? К ней или к нему? Я сам не понял. И нахрен мне не нужен его Mercedes. Никогда не любил его тачку. Меня устраивает моя. Мне просто хотелось узнать, что будет делать Дженни. Как она поступит, станет ли отвечать на фальшивое внимание Луи? Не стала. Я не сомневался. Было смешно, глядя на Томлинсона, такого растерянного, и, клянусь, я посочувствовал ему.

Блять, за меня готов был драться мужик. Ну просто отлично. Почему потом Луис так удивляется моей самовлюбленности? Очевидно же, кто так раздул мою гордыню до вселенских масштабов…

Я отвез Дженни в то кафе. Зейн часто ездил туда с Джеммой. Я не стал говорить об этом Джен. Неважно. Важно то, что она написала в письме, которое спрятала на могиле Малика. Я следил за ней сегодня с самого утра.

Целенаправленно прикатил к ее дому на машине Найла. Прошел следом за ней на кладбище, дождался, когда она достаточно наплачется… Мать твою, Зейн, она правда сохнет по тебе. Меня это ошеломило. Несмотря ни на что, все равно рыдает по тебе. Вот ты сукин сын, где ты вообще ее нашел? Я еще не видел такой верности и непробиваемости. Я ведь сам лично ей рассказал о Джемме, о ее беременности, а эта девчонка по-прежнему таскается на кладбище. Не напрасно ты ее прятал от нас…

В кафе разговор не слишком клеился. Меня сорвало, и я несколько раз грубо задел ее, намекая на наш недосекс на капоте моей тачки. Я слышал, как сорвалось ее дыхание, заметил, как скулы тронул румянец. Я сглотнул, потому что во рту пересохло. Я хотел ее. Именно в эту секунду я окончательно понял, что если не затащу ее в постель, подохну. Хочу именно ее. Назло всем. Назло тебе, Зейн. Чтобы ты, болтая ножками, сидя на облачке, смотрел на нас своими щенячьими глазками и плакал от податливости своей драгоценной девочки. Хотя нет, Малик, ты явно горишь в аду. Тем лучше.

Долбанные узкие джинсы стали тесными, я поерзал на месте. Уверен, Дженни заметила, что за херня творится с моими глазами. Я уже мысленно наклонил ее. Можно это прекратить? Баб что ли мало? Неинтересно. Хоть бы кто из них сопротивлялся. Одинаковые. Я хочу, чтобы оказали сопротивление, совсем немного, чтобы руки уперлись в мою грудь. Чтобы бедра стискивали меня, пытаясь не впустить в себя. Хочу смотреть в эти черные глаз и срывать с этих губ стоны. Как тогда, на холодном ветру. Она горела в моих руках. Ей было плевать на Зейна. Она хотела меня. Я видел, как она хватала ртом воздух, когда я прижимался к ней твердым пахом. Мне стоило невероятных усилий не стащить с нее трусы, не расстегнуть свои брюки. Я не знаю, сколько еще протяну, но одно решение было принято: я получу ее во что бы то не стало. Просто так получу. Сам. Она поддастся, даже не сомневаюсь. Я поймаю ее…

Пусть идет. Я уехал. Пусть идет. Я все равно найду ее.

«Как перестать видеть его глаза среди толпы? Как не слышать его голоса?».

Ты сама признала это.

Я поймаю тебя, Дженни. Уже почти поймал.

Глава 24. «Я пристрелю тебя, если ты повторишь подобную херню»

Хватаем воздух губами, а чего мы хотели?

Все-таки мы нашли свой путь к победе

Это волшебство, настоящая магия… ©

Настоящее всегда будет настоящим, а прошлое, оно так мимолетно. Как любой миг. Мы не умеем прощаться, верно? Что-то все равно держит. Мы невольно натыкаемся на воспоминания о чем-то важном для нас. И когда вновь приходится подумать об утраченном из-за влияния каких-то внешних факторов, все сводится к тому, что мы намеренно окунаемся в прошлое, будто в отместку себе, чтобы стало больнее. Ведь после боли всегда приходит облегчение. По крайней мере именно так и должно быть. Со мной так и было.

Я уже не чувствовала ноющей боли из-за прошлого, я боялась настоящего, ведь именно оно стало давить на меня. Я не допускала в свои мысли Стайлса, но он был там против моей воли, и я пришла к выводу, что именно этого я и хочу. Подсознательно. Надо уметь признаваться себе. Вроде у меня это неплохо получалось.