Черная башня

— Но Козимо не единственный Медичи. Убьете его, останутся еще Лоренцо, Аверардо, да и сыновья подросли. Мести не боитесь?

— Боюсь, но если не будет Козимо, не будет и Медичи. Он не просто глава семьи и банка, он ее душа и мозг. Хотите уничтожить клан Медичи — уничтожьте Козимо.

— Вы так ненавидите Козимо Медичи?

Ринальдо нахмурился. Он боялся, что придется выбирать между ненавистью к Козимо и своей собственной кровью — Лукой Альбицци. Мазо Альбицци, умирая, взял с сыновей клятву, что те никогда не станут причиной гибели друг друга. Как угораздило Луку стать приятелем этой волчьей стаи Медичи? Отца давно нет в живых, но перед остальными родственниками придется отвечать, если вместе с ненавистным Козимо Ринальдо уничтожит своего брата. Альбицци старался об этом не думать, но не получалось. Победа над Медичи означала смертельную опасность для Луки Альбицци, и это было главным камнем преткновения для Ринальдо, о котором, впрочем, никто не знал.

Папа Евгений прошелся по комнате, немного постоял, глядя в окно, вздохнул…

Ринальдо не торопил, понимая, что понтифику просто нужно время, чтобы решение созрело. Глупец! Папа столько должен Медичи, что уничтожение главы банка стало бы спасением, с Лоренцо или Аверардо куда легче договориться о долге, вернее, его списании. Будет казнен Козимо — и Лоренцо с Аверардо просто побоятся возражать, чтобы не последовать за братом, а сыновья пока слишком юны, к тому же и Пьеро, и Джованни рохли, не чета отцу. Самое время расправиться с Козимо Медичи.

Он не заметил, как произнес последнюю фразу вслух.

Понтифик обернулся к нему, глядя с изумлением:

— Думаю, Лоренцо Медичи да и его дядя не теряли времени даром, на их стороне Сфорца. Вы понимаете, чем это грозит Флоренции?

— Именно поэтому следует торопиться.

И тут папа Евгений задал тот самый болезненный вопрос:

— Но ведь ваш собственный брат Лука, кажется, вместе с Медичи?

— Они всего лишь болтают на философские темы! — резко ответил Ринальдо.

— Не боитесь, что брат поплатится? Вам могут припомнить, что вы его не изгнали. Во Флоренции опасно жалеть даже собственных братьев.

Если о Луке вспомнил папа Евгений, могут вспомнить и другие. Ринальдо почувствовал отчаянье: куда больше стоявшего неподалеку от Флоренции кондотьера Никколо де Толентино с его отрядом и угрозой разграбить город, больше собравшихся у Лоренцо крестьян с вилами и топорами, больше гнева Венеции и даже императора Сигизмунда Альбицци пугала необходимость наказать и собственного брата.

Неисполнение последней воли отца… Мысленно Ринальдо даже выругался. Их противостояние с Козимо Медичи началось больше четверти века назад, когда Лука вместе с Медичи жил заложником в Пизе. И дело не в хитрости тогда еще совсем молодого Козимо, выкупившего долги Ринальдо, а в зародившейся их дружбе с Лукой. Вот когда надо было принимать меры, но Мазо де Альбицци лишь посмеялся в ответ на недовольство старшего сына, не запретив Луке якшаться с этими выскочками, а потом даже жениться на двоюродной сестре Козимо. Расхлебывать теперь Ринальдо.

Но все решила даже не неспокойная совесть Ринальдо, а по-женски простой и действенный ход Контессины.

Когда по Флоренции пополз слух, что Никколо де Толентино — только начало и на помощь Козимо Медичи готов прийти сам Франческо Сфорца, репутация которого могла вогнать в дрожь любой город, многие горожане зачесали затылки. Может, лучше Медичи действительно отправить в изгнание?

— И не его одного, а всех, кто с Козимо связан.

— Да, и заставить их заплатить городу за свои грехи!

Никто не задумывался о том, что это за грехи, за которые должен платить Медичи. Но само понимание, что откуда-то появятся немалые деньги и налоги снизят, грело душу.

— А если убьем Медичи, то Франческо Сфорца разорит Флоренцию.

Другие убеждали:

— Дураки, если Медичи уже не будет, зачем Сфорца на нас нападать?

— А золото можно забрать все сразу, а не залогом понемногу.

Те, кто поумней, сообразили:

— Так тебе Медичи золото во Флоренции и оставили! Они его давно вывезли.

— А вот надо проверить!

— Ага, пощипать этих Медичи, а не только ворота кровью вымазать!

Контессина поняла, что одного пущенного о Сфорца слуха маловато и терять время тоже нельзя. Сделав первый шаг, пришлось делать второй.

— Мессир Альбицци… к вам женщина…

Слуга явно был взволнован.

— Кто?

— Я. — Контессина сбросила большой капюшон, закрывавший лицо.

Ринальдо усмехнулся: вот оно, гордячка Констессина пришла молить за своего мужа. Стараясь не выдавать своего удовлетворения, сделал широкий приглашающий жест женщине и приказал слуге закрыть дверь и никого не впускать.

Альбицци испытал легкое сочувствие и даже решил быть великодушным, он сам начал разговор, чтобы Контессине не пришлось делать первый трудный шаг в разговоре. Нечастная женщина и без того небось напугана, ни к чему упиваться своим превосходством, сильный всегда может подарить милость. Это, кстати, еще унизительней.

Но уже через мгновение Ринальдо понял, насколько ошибался в оценке Контессины.