Черная башня

Отдав шприц и отчитавшись о том, как было найдено тело, Дэлглиш не остался, чтобы понаблюдать за расследованием. Не хотелось создавать впечатление, будто он критически следит за тем, как инспектор Дэниел ведет дело, – роль зрителя была ему не по душе, равно как и перспектива путаться под ногами у следствия. Из приехавших на вызов полицейских никто друг другу не мешал. Они уверенно занимались своим делом на этом крохотном пятачке: каждый специалист в собственной области, однако все вместе – команда. Фотограф разместил в узком коридорчике переносные лампы-вспышки; одетый в штатское дактилоскопист, открыв аккуратный чемоданчик с набором принадлежностей, примостился на столе и приготовил кисточку, чтобы методично обработать ею бутылку из-под виски; полицейский хирург, отрешенный и сосредоточенный, опустился на колени возле тела и ущипнул пятнистую кожу Мэгги, точно надеялся пробудить умершую к жизни. Инспектор Дэниел склонился над хирургом, и они о чем-то тихонько переговаривались. Дэлглишу они напомнили двух торговцев птицей, опытным глазом оценивающих качество забитого цыпленка. Интересно, что Дэниел привел полицейского хирурга, а не судебного патологоанатома. Впрочем, почему бы и нет? Министерские патологоанатомы, учитывая размеры района, который им обычно приходится обслуживать, редко могут быстро приехать на место обнаружения тела. А первичный медицинский осмотр не представлял никаких проблем. Какой смысл привлекать больше людей, чем требуется для дела? Дэлглиш задумался: а приехал бы сам Дэниел, если бы не присутствие в Тойнтон-Грэйнж столичного коммандера?

Для соблюдения всех формальностей Дэлглиш спросил у Дэниела разрешение вернуться в «Надежду». Эрик Хьюсон уже ушел. Инспектор задал ему лишь несколько самых необходимых коротких и бережных вопросов, а потом посоветовал присоединиться к остальным в Тойнтон-Грэйнж. Дэлглиш заметил, что после ухода Хьюсона все почувствовали себя легче. Даже непроницаемые эксперты двигались свободнее, не испытывая необходимости сдерживаться перед лицом чужого горя. Провожая Дэлглиша, инспектор не ограничился коротким кивком, а сказал:

– Благодарю вас, сэр. Если можно, перед отъездом я еще заеду перемолвиться с вами словечком.

И снова склонился над телом.

Ничего особенного, по мнению Дэлглиша, с приездом полиции не случилось – торжествовала давно знакомая рутина, неизменно связанная с неестественной смертью. Хотя на мгновение он увидел все происходящее глазами Джулиуса – эзотерический ритуал некромантов, исполняемый мрачными жрецами в полном молчании или под сопровождение хмыканья и отдельных невнятных слов – тайная служба по умершему. Похоже, Джулиуса процедура просто заворожила. Не выказывая ни малейшего желания уходить, он шагнул в сторону от двери и, не сводя загипнотизированного взгляда с инспектора Дэниела, отворил ее для Дэлглиша. Дэниел не предложил Корту тоже уйти, однако коммандер не думал, что инспектор просто-напросто забыл о его присутствии.

Лишь три часа спустя машина Дэниела остановилась перед коттеджем «Надежда». Инспектор был один. Сержант Верней и остальные, объяснил он, уже уехали. Инспектор зашел в дом, внеся с собой остатки тумана и волну холодного сырого воздуха. На волосах у него блестели капельки влаги, а продолговатое кирпичное лицо лоснилось, как после прогулки по жаркому солнцу. По приглашению Дэлглиша он снял шинель и расположился в кресле-качалке перед камином. Взгляд черных, очень бойких глаз скользил по комнате, замечая потертый ковер, тонкую решетку, ветхие обои на стенах.

– Так здесь и жил тот пожилой джентльмен? – спросил он.

– И жил, и умер. Хотите виски? Или, если предпочитаете, кофе?

– Спасибо, мистер Дэлглиш, виски. Не очень-то уютно устроил священника мистер Энсти, а? Но должно быть, все деньги у него уходят на больных, да это и правильно.

Ну, часть денег таки уходит на самого Энсти, подумал Дэлглиш, вспомнив сибаритскую келью, что служила Уилфреду спальней.

– На самом деле здесь лучше, чем кажется, – отозвался он. – Мои ящики не слишком добавляют уюта. И сомневаюсь, чтобы отец Бэддли обращал внимание на обветшалость. А если и обращал, то его это не заботило.

– Во всяком случае, здесь тепло. Этот туман с моря так и вгрызается в кости. Впрочем, чуть дальше, за деревней, уже поприличнее. Поэтому нам-то неплохо.

Инспектор с признательностью отхлебнул виски, а еще через пару минут произнес:

– Это нынешнее дело, мистер Дэлглиш… На первый взгляд все просто. На бутылке отпечатки самой потерпевшей и Корта, на телефоне – ее и Хьюсона. С выключателя, конечно, особо отпечатков не снимешь, да и с ручки тоже. Мы нашли несколько образцов ее почерка. Наши спецы-графологи, конечно, свое слово скажут, но мне – и, кстати, доктору Хьюсону – совершенно ясно, что она написала предсмертную записку сама. Поразительно твердый и разборчивый почерк для женщины.

– Если не считать последних трех строчек.