Черная башня

– Не думаю, что мои умения покажутся ему такими уж ценными и полезными.

– Тогда я бы на вашем месте осталась, если, конечно, это вас устраивает. Впрочем, лучше сразу ввести вас в курс дела. Глядишь, передумаете.

– Начните с себя, – предложил Дэлглиш. – Вы еще даже не представились.

– Боже праведный, и впрямь не сказала! Прошу прощения. Я Мэгги Хьюсон. Мой муж – местный врач. Практикует здесь, в Тойнтон-Грэйнж, с проживанием. То есть проживает-то он со мной в коттедже, предоставленном нам Уилфредом и весьма уместно названном «Любовь», однако большую часть времени проводит в Тойнтон-Грэйнж. Учитывая, что пациентов нынче только пять, прямо-таки задумаешься, чем он там занимается. Вот вы, Адам Дэлглиш, как думаете, что он поделывает?

– А отца Бэддли ваш муж лечил?

– Называйте его Майклом, мы все его так звали, кроме Грейс Уиллисон. Да, Эрик лечил преподобного, пока он был жив, и подписал свидетельство о смерти, когда он умер. Полгода назад он бы этого не сделал, но теперь его имя снова внесли в медицинский реестр. Так что теперь мой супруг снова может ставить подпись, удостоверяющую, что ты умер вполне законным и приличным образом. Господи, ну и привилегия!

Она расхохоталась, а затем, порывшись в карманах, вытащила пачку сигарет и закурила. После протянула пачку Дэлглишу. Коммандер покачал головой. Мэгги пожала плечами и выдула в его сторону кольцо дыма.

– От чего скончался отец Бэддли? – спросил Адам.

– Сердце остановилось. Нет-нет, я и не думаю шутить. Он же был старый, сердце слабое, вот и перестало биться двадцать первого сентября. Острый инфаркт миокарда, осложненный вялотекущим диабетом, если вам так нужен медицинский жаргон.

– Он был один?

– Думаю, да. Скончался ночью. По крайней мере последней его видела Грейс Уиллисон в семь сорок пять, когда он ее исповедовал. Должно быть, бедняга умер со скуки. Нет-нет, понимаю, не следовало мне так говорить. Дурной тон, Мэгги. Грейс заявила, что вид у него был совсем обычный, только, конечно, усталый – ну так он же тем утром из больницы выписался. А на следующий день я пришла часов в девять спросить, не надо ли чего из Уорхэма – собиралась на одиннадцатичасовой автобус, Уилфред не разрешает здесь держать личные автомобили, – а он лежит мертвый.

– В постели?

– Нет, в этом вот кресле, в котором вы сейчас сидите, – откинулся назад, рот открыт, глаза закрыты. В сутане, с этой своей лентой на шее. Все чин чином. Только что мертвый.

– Выходит, первой тело обнаружили именно вы?

– Ну, может, Миллисента, она живет в соседнем коттедже, потихоньку пробралась сюда с утра пораньше, но испугалась и убралась обратно. Она вдовая сестра Уилфреда, если вам интересно. На самом деле странно, что она не зашла к преподобному, зная, что он один и болен.

– Должно быть, вы очень испугались.

– Да нет, не слишком. До замужества я ведь работала медсестрой. Столько мертвецов видела – и счет потеряла. А он-то был совсем старым. Молодые, особенно дети, вот кто в тоску вгоняет. Господи, как же я рада, что покончила с этой тягомотиной!

– А вы покончили? Значит, не работаете в Тойнтон-Грэйнж?

Прежде чем ответить, Мэгги поднялась с кресла и подошла к камину. Выдула прямо в зеркало над каминной полкой струю дыма, приблизила к нему лицо, словно вглядываясь в отражение.

– Не работаю – когда могу отвертеться. И, видит Бог, стараюсь отвертеться. Впрочем, сами все узнаете. Я в местном сообществе паршивая овца, отбросы общества, еретичка. Не сею, не жну. Неуязвима перед чарами нашего дорогого Уилфреда. Глуха к стонам страждущих. Не преклоняю колена пред алтарем.

Она снова повернулась к Дэлглишу с видом одновременно и вызывающим, и расчетливым. Коммандер подумал, что этот взрыв эмоций носил отнюдь не спонтанный характер, а протест звучал прежде – и не раз. Тирада выглядела этаким ритуальным самооправданием, и Адам подозревал, что кто-то помог Мэгги написать сценарий.

– Расскажите мне про Уилфреда Энсти, – попросил коммандер.

– А Майкл вас не предупреждал? Нет, думаю, он не стал бы. Что ж, история довольно-таки странная, но постараюсь изложить ее покороче. Прадед Уилфреда выстроил Тойнтон-Грэйнж. Дед в завещании оставил поместье пополам Уилфреду и его сестре Миллисенте. Уилфред выкупил ее долю, когда основал приют. Восемь лет назад у Уилфреда развился множественный склероз. Прогрессировал очень быстро – через три месяца бедняга уже был прикован к инвалидной коляске. Тогда он отправился в паломничество в Лурд – и исцелился. Судя по всему, заключил с Богом сделку. Ты меня исцеляешь, а я посвящаю Тойнтон-Грэйнж и деньги инвалидам. Бог согласился, и теперь Уилфред исполняет свою часть договора. Полагаю, боится, что, если пойдет на попятный, болезнь вернется. В общем, я ничего против Уилфреда не имею. Наверное, я и сама такая. Мы все в душе страшно суеверные, особенно когда дело касается болезней.

– А его подмывает пойти на попятный?