Черная башня

– И совершенно безосновательно. В таком вопросе лучше прислушайтесь к мнению вашего поверенного.

– А Миллисенту вы приглашаете на семейный совет? – спросил Джулиус.

– Разумеется. Возможно, она не всегда оказывала мне ту поддержку, на которую я надеялся, и все же она член нашей семьи.

– А Мэгги Хьюсон?

– Нет, – коротко ответил Уилфред.

– Ей это не понравится. И вы не боитесь задеть чувства Эрика?

– Поскольку, как вы только что дали понять, происходящее здесь вас никоим образом не касается, – величественно произнес Уилфред, – почему бы вам не предоставить мне решать, что заденет чувства Эрика, а что не заденет. А теперь, с вашего позволения, я пойду и позавтракаю вместе со своей семьей.

VII

Когда они вышли из комнаты Уилфреда, Джулиус резко, словно повинуясь внезапному порыву, сказал:

– Пойдемте ко мне, позавтракаем. Во всяком случае, глотнем чего-нибудь покрепче. Или, если для спиртного слишком рано, хотя бы кофе выпьем. Я начал день с полного отвращения к самому себе и просто не могу находиться один.

Предложение звучало почти просьбой, на которую не так-то легко ответить отказом. Дэлглиш произнес:

– Дайте мне пять минут. Хочу кое-что осмотреть. Встретимся в холле.

Еще с первой экскурсии по дому он помнил, где расположена комната Дженни Пеграм. Наверное, для этой беседы можно было выбрать более подходящее время, но ждать он не мог. Коммандер постучал и услышал в ответном «входите» нотки удивления. Дженни сидела в инвалидном кресле перед зеркалом, распустив по плечам золотистые волосы. Вытащив из бумажника анонимное письмо, Дэлглиш остановился у нее за спиной и положил листок на столик. В зеркале их глаза встретились.

– Это вы напечатали?

Она скользнула по письму взглядом, даже не поднимая бумаги. Глаза ее вспыхнули, по шее волной растеклось красное пятно. Дженни со свистом втянула в себя воздух, хотя голос ее оставался спокоен.

– С какой бы стати мне это печатать?

– Могу предложить несколько объяснений. Так это вы?

– Конечно же, нет! Никогда прежде этого не видела! Она снова пробежала глазами письмо, презрительно и небрежно.

– Сплошная глупость… Ребячество.

– Да, жалкая попытка. Думаю, сделанная наспех. Подозреваю, вы ее не слишком высоко оценили. Гораздо меньше фантазии и изобретательности, чем в остальных.

– Каких еще остальных?

– Полноте. Давайте начнем с письма, полученного Грейс Уиллисон. Оно делает вам честь. Весьма изобретательно и остроумно составленное, с таким расчетом, чтобы отравить ей радость от общения с единственным настоящим другом, которого она здесь завела. И в то же время оно слишком грязное, чтобы Грейс могла его кому-нибудь показать. Разумеется, за исключением полицейского. Даже мисс Уиллисон показала бы его полицейскому. Во всем, что касается непристойности, мы пользуемся прямо-таки врачебными привилегиями.

– Она не посмела бы! И я вообще не знаю, о чем вы говорите!

– В самом деле не посмела бы? Жалко, вы не можете ее спросить. Вы же знаете, что она умерла?

– Это не имеет ко мне никакого отношения.

– По счастью для вас, я тоже так думаю. Она была не из тех, кто кончает с собой. Правда, мне интересно: вам так же повезло – или не повезло – с другими вашими жертвами? Например, с Виктором Холройдом.

Дженни уже не могла скрыть ужаса. Тонкие руки сжимали и вертели расческу в отчаянной пантомиме.

– Я не виновата! Я никогда не писала Виктору! Я никогда никому не писала!

– Вы не так умны, как вам кажется. Вы забыли об отпечатках пальцев. Должно быть, просто не осознавали, что в лаборатории их различат даже на бумаге. И еще вопрос времени. Все письма получены после вашего переезда в Тойнтон-Грэйнж. Первое – до появления Урсулы Холлис. Думаю, Генри Каруардина тоже смело можно вычеркнуть из числа подозреваемых. Я даже знаю, почему эти письма прекратились после гибели мистера Холройда. Вы поняли, как далеко зашли? Или надеялись, что все сочтут виновником его? Но полиция быстро выяснит, что письма написаны не мужчиной. А еще тест на слюну. Только у пятнадцати процентов населения нельзя по слюне определить группу крови. Досадно, что вы не знали этого перед тем, как облизывать конверты.

– Конверты… никаких конвертов не было…

Она ахнула и в ужасе уставилась на Дэлглиша. Глаза у нее расширились от страха. Румянец схлынул, сменившись смертельной бледностью.

– Да, конвертов не было. Записки были сложены и подсунуты в книги, которые читали жертвы. И об этом не знал никто, кроме получателей и вас.

– Что вы намерены предпринять? – спросила Дженни, не глядя на него.

– Еще не знаю.