Черная часовня

– Точно. – Щеки Пинк приобрели тот же розовый оттенок, что и ее платье. – Джек Форд наглухо забил гвоздями двери и окна первого этажа, так что в дом можно было попасть только по приставной лестнице. Когда неделю спустя матери удалось пробраться внутрь, вся домашняя утварь оказалась поломана и разбита. Маме не оставалось ничего иного, как пойти на крайние меры. Подать прошение о разводе.

Я ахнула. Да, я обещала себе больше не встревать в разговор, но развод являлся скандалом такого немыслимого масштаба, что должен быть потрясти даже захолустный городок в Пенсильвании.

Пинк и ухом не повела, словно привыкла к подобной реакции за прошедшие годы.

– На процессе я выступила свидетельницей, как и Альберт.

– Сколько же вам было лет? – спросила Ирен.

– Достаточно. Мне исполнилось четырнадцать. Материно прошение стало одним из пятнадцати прошений о разводе, заслушанных в округе в том году, но только пять из них были поданы женщинами. Соседи под присягой подтвердили, что Джек Форд был вечно пьян, никогда не приносил в семью денег, поломал всю мебель в доме, ругал и проклинал мою мать, угрожал ей заряженным пистолетом, а также бил ее – или, как они выразились, «применял насильственные действия». Они также заявили, что она всегда стирала и гладила его рубашки – причем мне не раз случалось видеть, как отчим швыряет только что выстиранные рубашки на пол, топчет их или поливает водой, чтобы ей пришлось все начать сначала, – что мама на свои деньги покупала ему белье и ему слова против не сказала, как бы плохо он с ней ни обращался. – Ее тон становился все более едким. – Развод она получила, но все равно это был такой позор, что ей пришлось уехать из города.

– А вы, Пинк? – тихо спросила Ирен.

– Я решила, что сама выберу свой путь, и замужество в мои планы не входило.

Я было открыла рот, чтобы указать ей на тот очевидный факт, что, занявшись своим аморальным ремеслом, она, по сути, «вышла замуж» за многих мужчин, но Ирен так выразительно посмотрела на меня, что мне пришлось притвориться, будто я зеваю – реакция, которой история юной Пинк никак не заслуживала.

Впрочем, на меня все равно никто не обращал внимания.

– Поистине печальная повесть, – сказала Ирен примирительно. – Теперь мы знаем, что с ранних лет вам приходилось подмечать и запоминать подробности жестоких событий. А сейчас прошу вас в точности описать нам то, что здесь произошло, не опуская ни малейшей детали, ни единого впечатления. В конце концов, все мы женщины и знаем, как нелегко порой приходится в этой жизни, – добавила она в конце со значением.

– Да. Мы все – женщины. – Кажется, эта фраза придала девушке сил. – Все было вот как: поскольку я тут совсем недавно, то решила прогуляться по дому, чтобы немного освоиться.

– Значит, вас не ждали специально в той комнате?

– О нет, от меня вообще ничего не ждали, только велели переодеться (мне помогала французская горничная) и ждать последующей проверки… Но я всегда была нетерпеливой.

– Я тоже, – заметила Ирен.

– Терпение – высшая добродетель, – не удержалась я.

Пинк посмотрела на меня:

– Может быть, в вашей профессии, если она у вас есть. Но не в моей.

Девушка стала очевидно смелее с момента нашего возвращения.

Она возобновила свой рассказ, обращаясь исключительно к Ирен:

– Так вот, я осматривалась, заглядывая в разные помещения: старалась составить представление о том, как тут все расположено. Потом я попыталась открыть дверь в ту комнату.

– Попытались?

– Да, мадам! Сначала она не поддавалась: ручка никак не хотела поворачиваться. Но я толкнула сильнее, и дверь распахнулась, как по волшебству.

– Вам удалось определить, почему дверь не открылась с первого раза?

– Нет, я забыла обо всем, как только переступила порог. Я из Западной Пенсильвании и не раз бывала на скотном дворе, но такой вони не припомню.

– Разве что в мясных рядах, – пробормотала я.

– О, туда я больше ни ногой. Вся эта свиная требуха…

– Это обычный рынок, где торгуют честные люди, – возразила я.

В моих словах ей послышался намек, и щеки девушки залились пунцовым цветом. Я вдруг поняла, почему ей дали такое прозвище.

– Обойдусь без нотаций, – резко проговорила мисс Пинк. – Я сама себе хозяйка и готова на все, чтобы выжить.

– И вы уже делали это «все»? – небрежно спросила Ирен. – Здесь?

Румянец на щеках Пинк стал еще ярче.

– Вас это не касается, миссис Адлер Нортон. Хотя на самом деле меня только успели ознакомить со здешними правилами, прежде чем я приступлю к работе. Я просто хотела сориентироваться в планировке, осмотреться. Я не рассчитывала обнаружить такой кошмар, хотя поначалу вообще не поняла, что к чему.

– Комната была освещена?

– Да, было светло как днем. Если бы не запах… впрочем, я почти сразу же увидела кровь и поняла…

– Что вы поняли?

– Что это его рук дело. Потрошителя. Из-за способа, каким он разделал тела тех двух женщин, буквально расчленил.

– Вы хорошо все осмотрели?

– Я прокралась на цыпочках как можно ближе, чтобы только не… ну, чтобы меня не стошнило. На самом деле там мало что можно было разобрать.