Черная-черная простыня

Перед занавеской Филькиной комнаты простыня, дрогнув, застыла в воздухе. Ребята увидели длинную колеблющуюся тень от узких плеч мертвеца и его тонких рук. Одутловатое лицо палача было обращено к ним, а огненные глаза, казалось, прожигали штору насквозь.

Так продолжалось около минуты – и за все это время ни один мускул не дрогнул на застывшем лице палача. Наконец он чуть двинул подбородком – и простыня, сорвавшись с места, заскользила вдоль дома.

– Не нашел! – обрадованно прошептал Филька, отрываясь от дырки в шторе.

Но в этот миг простыня круто развернулась в воздухе, на миг показав свой черный низ, а затем стремительно спикировала к балкону. Через мгновение палач уже стоял на нем, а простыня, подобно плащу, обвивала его плечи.

– Вот мы и встретились! Скоро ржавая кровь потечет в ваших жилах! – пробулькал палач.

Бледная, покрытая зелеными пятнами рука прошла сквозь балконное стекло, даже не разбив его, и сорвала штору. С глухим ударом упал металлический карниз...

5

Ребята прижались к стене. Случайно Мокренко нажал затылком на выключатель – свет было вспыхнул, но в следующий миг лампочка лопнула. Одновременно с этим погасло и электричество в нескольких соседних домах. Лишь слабый лунный свет пробивался снаружи, очерчивая окно, и в этом синеватом свете отчетливо виден был стоящий на балконе силуэт палача, завернутого в черную простыню.

Раздувшееся лицо палача прижалось к самому стеклу. Его мелкие изъеденные зубы скользили во рту подобно двум встречным лезвиям бензопилы.

Синяя ладонь снова проникла через стекло в комнату и нажала на ручку. Балконная дверь с треском распахнулась, впустив с улицы ледяной сквозняк. Костистая нога шагнула в комнату.

Красноглазый палач расхохотался. Его сухой палец, протянувшись, нацелился точно в грудь Фильке.

– Ты будешь первым! – пробулькал мертвец. – Подойди ко мне сам – ржавая кровь потечет по твоим жилам. Ты будешь бессмертным... мертвым и бессмертным. Ибо тот, кто не изведал еще смерти, не может ничего знать и о бессмертии!

– Я не хочу! Нет! – крикнул Филька, но мертвец не слушал его.

– Разумеется, днем в гробу холодно и сыро, но зато ночь вся будет твоя – и, встав из могилы, ты сможешь разрывать зубами всех, кого встретишь! Для тебя будет неважно, кто это – бывший одноклассник или родной брат, все станут для тебя равны. Все станут твоей добычей, – продолжал палач.

– Нет, не все!

– Все, поверь, все... Второй я укушу тебя! И с тобой случится то же самое... – Палец мертвеца указал на Аньку.

Петька Мокренко слегка воспрянул духом, соображая, что раз он не будет первым или вторым, то, возможно, очередь до него вообще не дойдет.

– А вот это ты напрасно, толстячок. В гробу я слегка исхудал, да и мои новые слуги захотят есть... – Палач с ухмылкой кивнул на Фильку с Анькой. – Так что не волнуйся. Ни одной твоей косточки не пропадет напрасно. Все поглощенные тобой бутерброды пойдут в дело...

Петька задрожал.

– Как мне тошно было лежать в гробу все эти сто лет. Я хотел убивать, я выходил из могилы, но ничего не мог. Мои руки проходили сквозь тела тех, кого я хотел схватить, а зубы смыкались на пустом месте. Люди же даже не замечали, что я нападаю на них, и продолжали идти как ни в чем не бывало... Если бы не черная простыня, которую ты достал из могилы и после вернул мне... Ну все, хватит болтать!

Черная простыня хищно затрепетала за спиной палача, вздыбившись подобно мрачному крылу. Его руки, удлиняясь, устремились к ребятам. Но тут в самый последний миг в памяти Фильки вдруг что-то всплыло.

– Надо перекреститься! – крикнул он. – С нами крестная сила!

Услышав ненавистное слово, палач отпрянул. Его ладони замерли в воздухе. Этой короткой заминки оказалось достаточно, чтобы Филька осенил себя крестным знамением. За ним перекрестилась Анька, а перепуганный Мокренко, никогда прежде в жизни не крестившийся, не смог правильно сложить пальцы и перекрестился с левого плеча, не осенив крестом правое.

Палач, зарычав, прикрыл ладонью глаза, словно спасаясь от яркого света.

– Других не вижу! Тебя вижу! – заревел он и прыгнул на Петьку. Но еще раньше Филька сбил неуклюжего толстяка с ног и, схватив его руку, положил на него правильный крест.

Теперь палач не видел всех троих и лишь рыскал по комнате, вытягивая руки и стремясь нашарить ребят вслепую.

– Смываемся! – шепнул Филька.

Они рванулись было к дверям, но палач энергично мотнул головой, едва не отвалившейся от такого движения, и тотчас две склизкие гробовые доски легли поперек двери. Еще один кивок палача – и громадные гвозди с треском вонзились в доски.

– Из этой комнаты никто не выйдет! – прохрипел палач. – Никто! Я буду искать вас, пока не найду! Простыня – приготовься!

Простыня, сорвавшись с его плеч, взлетела и повисла неподвижно под потолком. Филька понял, что, когда палач прикажет, она упадет на них сверху и, закутав, станет душить.

Вновь нахлобучив на себя голову, палач продолжил эту страшную игру в жмурки.