Черная дыра

Они встали, ожидая дальнейших указаний. Ерлан вразвалку приблизился к Руслану и встал в полуметре от него, пристально глядя в глаза. Ответить ему прямым взглядом, казалось Руслану самой сложно задачей, существующей на свете в данную минуту. Но нельзя сдрейфить. Нельзя дать Ерлану даже самую маленькую возможность усомниться в том, что Руслан сделал все, что от него требовалось. Именно поэтому, собрав волю в кулак, Руслан посмотрел ему глаза, и, не моргая, стал ждать, что будет дальше. Если Ерлан заглянет внутрь, то увидит лишь лежащего без признаков жизни Али. Увидит кровь и девять стреляных гильз. Ерлан не станет пачкаться. Возможно даже, он не станет входить внутрь, лишь даст приказ погрузить тело в багажник и вывезти за город. Скажет, чтобы его закопали где-нибудь в степи, а затем сядет в свой Range Rover, и унесется прочь. Вслед за ним, умчится Нуржан. И если все будет именно так, если Ерлан избавит всех от своего присутствия, то у Руслана будет возможность вернуться в помещение склада, и помочь Али. Он сможет договориться с этой парочкой парней, взявших на себя роли гробовщиков. А если договориться не удастся, то все остальные парни вокруг — друзья, которые поддержат его даже самое безумное начинание. Руслан попытался улыбнуться, но со стороны это выглядело так, будто уголки его губ нервно задергались. Борьба взглядов и молчание на фоне раскатов грома где-то вдалеке, чересчур затянулись. Наконец, Ерлан резким движением выхватил из рук Руслана пистолет, и отпихнув его в сторону, вошел в здание склада. Руслан удержался от того, чтобы броситься следом. Он даже не стал оборачиваться, надеясь, что Ерлану будет достаточно просто взглянуть на тело полковника. Тишина настолько угнетала. Тишина была такой громкой, что хотелось закрыть уши или попытаться перекричать ее. Но Руслан молча, продолжал стоять. Секунды казались часами. Вдруг послышалось два, следующих друг за другом, выстрела. А может, всего один выстрел, эхо которого было настолько мощным, что создавалось впечатление, будто стреляли дважды. Все, включая Руслана, вздрогнули, и уже через миг на пороге вновь показался Ерлан.

— Я так и думал, — шепнул он Руслану, на ходу вложив в его руку уже другой пистолет, а затем обратился к гробовщикам: — Пакуйте.

Руслан посмотрел на пистолет, и его дыхание сбилось, когда он увидел, что его серебристый ствол был весь испачкан брызгами алой крови.

Всю дорогу домой, Руслан молча смотрел в окно. Его друзья — сидевшие рядом Аза и Мура без умолку болтали, обсуждая матч последнего круга какого-то европейского турнира. Впереди сидел Баур, временами обмениваясь с Саматом короткими репликами, суть которых не доходила до задумавшегося Руслана. Он и не пытался слышать, о чем они говорят. Ему казалось, что теперь, когда он находился всего в паре шагов от того места, где убивали человека, мир потерял какую-то основу, на которой можно было строить дальнейшую жизнь. Все в одно мгновение утратило всяческий смысл. Стоило ли чего-то ждать, питать надежды, мечтать — если все могло закончиться вот так — на сырой земле в заброшенном складе. Имело ли значение хоть что-то, если все это могло так легко выскользнуть из рук? Жизнь — что сон. Пока спишь и видишь созданный воображением мир — события в нем кажутся такими важными, все имеет колоссальный смысл и огромное значение. И никто не знает, в какой миг все то, что кажется незыблемым, растворится.

Впервые в жизни Руслану захотелось напиться. Он знал, что не сможет заснуть. Знал, что память будет снова и снова возвращаться к событиям на складе и что с каждой минутой, проведенной в ясном сознании в комнате, от которой его сейчас тошнило, ему будет становиться только хуже. Он хотел раствориться, оставить все, что произошло, за завесой алкогольного забвения. Испытать сладкое чувство несуществования. Ощутить себя в небытии. Быть поглощенным пустотой. Стать самой пустотой.

Попросив высадить его за следующим светофором, Руслан едва не выпрыгнул из автомобиля, не в силах дотерпеть, когда он, наконец, остановится. Руслан злился на своих друзей за то, что они, как и он, стали частью того кошмара, который им всем пришлось пережить. Но при этом, они оставались спокойны, словно каждый из них имел полное право решать, кто, когда и каким образом должен умереть. Словно не произошло ничего ужасного. Как будто для них это плевое дело — отправить человека на тот свет. Разве те друзья, с которыми он рос, могли быть такими циничными, чтобы обсуждать какой-то дурацкий матч, или смеяться над шутками друг друга, когда, с их молчаливого согласия, человека лишили жизни? Самое худшее, этот человек сначала был лишен надежды. Ведь никто так и не сказал ему, жива ли его дочь. А потеря надежды была куда страшнее потери жизни, для человека, живущего ей.

Автомобиль, наконец, остановился.

— Куда ты, Руся? — спросил Самат, и все прекратили говорить, ожидая ответа.

— Дела у меня свои, — ответил Руслан и, превозмогая боль во всем теле, вышел из автомобиля.

— Тебя подождать?

— Нет, езжайте, — Руслан захлопнул дверь.