Чёрная эстафета

У Скади перехватило дыхание. Только сейчас она в полной мере осознала, насколько крупно вляпалась. Она всегда знала, что когда-нибудь умрет, но пока срок маячил где-то далеко за годами – не слишком о подобных вещах задумывалась. А теперь, когда смерть вдруг стала близкой и реальной, Скади остро захотелось жить. Отчаянно, до стужи в душе. Она обнаружила, что совершенно не готова к смерти. Ее обуял страх, такой всепоглощающий первобытный страх, что казалось он способен выплеснуться наружу и затопить огромный зал по самый купол.

– Я клянусь вам, что говорю правду, – срывающимся голосом крикнула Скади. – Все происходило именно так, как я говорила! Почему вы мне не верите?

Азанни оставался совершенно бесстрастным, и оттого еще больше походил на крупную сову, напялившую белый комбинезон.

– А почему мы должны верить тебе, homo? Ты ведь уже однажды солгала нам.

– Я не лгала! Я говорила только правду!

– Так почему же диска нет там, где ты говоришь?

– Не знаю! Я была без сознания! Может быть, вы сами его вынули из драйва!

Все азанни в зале, за исключением разве что солдат, дружно засвистели. Наверное, смеялись.

– Ты глупый и желторотый птенец, homo. И выдумки у тебя детские. Даже лгать ты как следует не умеешь – приборы сходят с ума, улавливая страх, который от тебя исходит. Говорящий правду страха не испытывает. У тебя есть последний шанс рассказать все. А потом мы возьмемся за ментоскопирование – настолько глубокое, насколько получится на твоем примитивном мозге.

У Скади из глаз градом катились слезы, и сдержать их она не могла.

Глубокое ментоскопирование означало практически стопроцентный распад личности. То есть, ту же смерть.

– Мамочка, ну что я вам могу рассказать… – всхлипнула Скади. Самообладание окончательно покинуло ее.

Азанни выдержали паузу – около минуты. Потом пестрый с насеста негромко прощебетал:

– Мы теряем время, Анайта. Приступайте.

– Слушаюсь, досточтимый пик!

И – чуть тише:

– Поехали, ребята…

Словно в насмешку, даже эта фраза прозвучала на интере. Скади еще раз всхлипнула, и попыталась изгнать из себя стремительно расширяющуюся пустоту. Ничего у нее не вышло.

Голова снова оказалась обездвиженной; к вискам прикоснулось что-то холодное и твердое, а потом холодно стало всей голове. Из-за слез Скади уже ничего не видела – ни суетящихся на стене азанни в белом, ни солдат, ни кремового потолка.

Почему-то перед глазами встала чешуйчатая поверхность злополучного саркофага. Безмолвная и равнодушная.

А потом раскаленная игла впилась ей прямо в мозг. Мгновение боли – и мир утонул в ослепительной, как взрыв сверхновой, вспышке.

Личность Скади Фри распалась в результате ментоскопирования спустя несколько земных часов – азанни-нейрохирурги с удивлением отметили, что ничего отличного от рассказанного ею на допросе реконструировать из воспоминаний не удалось. Тело прожило еще почти четыре месяца, и впоследствии было продано клинике по синтезу жизненно важных органов на Багуте-3, где и было разобрано на эти самые органы. Яхта «Карандаш» подверглась тщательному осмотру, сотрудники контрразведки пирамиды Азанни-Таинант чуть ли не вылизали каждый квадратный дюйм, но никаких следов астрогационного диска или броузера мгновенной почты все равно не отыскали. После дознания яхта в малопригодном для восстановления состоянии упокоилась на одном из резервных складов флота шат-тсуров с Багуты-4.

Ни сразу после уничтожения крылом азанни астероида и кораблей Роя, ни когда-либо впоследствии Рой не предъявил конклаву пирамид никаких претензий. Тщательное сканирование и прочесывание пространства в месте боя не дало никаких результатов – азанни и шат-тсуры находили только обломки астероида. Таинственный груз человеческой яхты исчез бесследно.

В систему Багуты вскоре прибыло и второе крыло пирамиды Таинант, и оставалось там около пяти местных циклов, приблизительно шесть земных лет, пока конклав не призвал силы в другое место.

Этап четвертый: Шат Унген, Shat-Tzoor, Багута – Ван Трейа – Морита Грифона. Четырнадцать земных лет спустя.

Астероид попался здоровый – даже по меркам местного пояса. Иные камешки в поясе крупнее естественного спутника Багуты-3, который всего-то вчетверо меньше самой планеты.

Катер-штольня отделился от рудной базы; унтер, видно, решил не ждать полных результатов разведки, а сразу брать удачу за хвост и приниматься за дело.

– Разведка, к высадке! – пропел он сиплым от алкоголя голосом.

Еще два столетия назад шаты не знали что такое алкоголь. Участь расы-сателлита, малозавидная даже при взгляде издалека… Все решают за тебя – что тебе есть, что тебе пить, сколько и с кем тебе трахаться, кем и как интенсивно работать.

Шат Унген по прозвищу Мотыга жалобно уркнул и полез из гамака.