Черная гора

Я мог видеть одно: веселья уже явно не предвиделось. Не понимая ни единого слова, я развлекал себя тем, что следил за выражениями их лиц и интонациями голосов, пытаясь хотя бы приблизительно догадаться о том, что творится. Кроме того, мне приходилось следить за левой рукой Вулфа, поскольку мы условились, что в том случае, если разговор примет слишком уж крутой оборот, то он разожмет и снова сожмет левый кулак — знак для меня, что пора воспользоваться «марли» или «кольтом». Сказать, что я страдал от того, что ни черта не понимал в их речи, значит — не сказать ничего. Ведь, насколько я мог судить, Данило орал на жену, допустим, из-за того, что она просила его всадить кинжал мне в спину, чтобы она могла перешить мой зеленый пиджак для Ивана или Зоши. Во всяком случае, имена детей упоминались трижды — это уж я разобрал.

— Да, Данило, вам не позавидуешь, — сочувственно произнес Вулф. — Если вы нас отпустите, мы можем случайно расстроить ваши планы. Если прикончите, то оскверните память о Марко и обо всем, что он для вас сделал; если же послушаете совета своей супруги, то утратите мужской авторитет. Предлагаю компромиссное решение. Вы сами дали понять, что лучше добираться туда ночью. Отведите нас сами. Если не можете — прикажите кому-нибудь проводить нас. Обещаем вести себя крайне осторожно.

— Да, Данило! — выкрикнула Мета. — Так будет лучше…

— Тихо! — цыкнул Данило и вперил колючий взгляд в Вулфа. — Никто еще не приводил туда чужаков.

— Пф! Чужак в своих родных краях!

— Нет, я проведу вас на побережье и договорюсь, чтобы вас переправили в Бари. Там подождете, пока я с вами свяжусь. Я обещаю, что найду убийцу Марко и сам с ним разделаюсь.

— Нет. Я дал себе слово, а это самое главное. Это я должен сделать сам, лично. К тому же, если вы потерпите неудачу, мне придется возвращаться. Кроме того, если вы пришлете мне отрубленный палец, как я узнаю — кому он принадлежал. Нет, Данило, вам меня не переубедить.

Данило встал, подошел к печке, открыл дверцу и посмотрел на огонь. Видимо, слова Вулфа о пальце напомнили ему о кремации, и он хотел проверить, как она проходит. Должно быть, что-то ему не понравилось, и Данило взял из ящика несколько поленьев и подбросил в топку. Потом встал, сделал несколько шагов и остановился прямо за моим стулом. Поскольку последние слова Вулфа прозвучали как ультиматум, а мне по-прежнему не улыбалось, чтобы мне в спину воткнули кинжал, я развернулся, чтобы не выпускать его из поля зрения. Данило стоял, заложив руки в карманы.

— Вы же едва держитесь на ногах, — сказал он Вулфу. — Как вы пойдете?

— Я дойду, — недрогнувшим голосом ответил Вулф. — А мы должны проделать пешком весь путь?

— Нет. Двадцать километров вдоль Сийевны мы можем проехать по дороге. Дальше уже придется добираться на своих двоих.

— Знаю. Я пас коз в тех местах. Выходим прямо сейчас?

— Нет. Около полуночи. Я должен еще найти машину и договориться, кто нас отвезет. Только не выходите на улицу, пока меня не будет.

И он ушел. Следует воздать ему должное — решение Данило и впрямь принимал сразу, не мешкая. Едва дверь за ним хлопнула, я обратился к Вулфу:

— И что теперь? Он отправился за очередным пальцем.

Вулф что-то сказал Мете, та ответила, и он отодвинул стул и встал, лишь слегка поморщившись.

— Выйдем в другую комнату, — позвал он меня и грузно зашагал к двери. Я вошел следом за ним в соседнюю комнату, оставив дверь открытой, чтобы не показаться перед хозяйкой невежей. Вулф опустился в кресло, в котором уже сидел прежде, оперся ладонями о колени и тяжело вздохнул. Потом бегло обрисовал мне положение.

Когда он закончил, я еще с минуту сидел и переваривал услышанное. Да, знавал я куда более привлекательные проекты.

Наконец я разлепил губы и спросил:

— А есть здесь еще такая штука как металлический динар? Монета.

— Сомневаюсь. А что?

— Я бы хотел его подбросить и посмотреть, что выпадет — только так можно определить, на чьей стороне на самом деле Данило. Согласен, его жена считает, что ей это известно — но так ли оно в действительности? Сейчас же дело обстоит так, что я мог бы назвать добрую дюжину головорезов, с которыми я бы предпочел прокатиться в глухой ночи вместо племянника Марко.

— Я уже повязан по рукам и ногам, — мрачно пробормотал Вулф. — А ты — нет.

— Пф! Я хочу увидеть то место, где вы появились на свет, чтобы установить там стелу.

Вулф не ответил. Он снова вздохнул, встал с кресла, пересел на софу, потом улегся на спину, подложил под голову подушку и вытянулся. Места не хватило, и он перевернулся на бок. Зрелище было настолько трогательное, что я не выдержал и, отвернувшись к противоположной стене, принялся снова разглядывать картины.

Думаю, что Вулфу удалось подремать. Во всяком случае, когда вернулся Данило, мне пришлось приблизиться к софе и прикоснуться к руке Вулфа, прежде чем он открыл глаза. Вулф обжег меня злобным взглядом, не менее свирепо посмотрел на Данило, свесил ноги, сел и провел пальцами по волосам.

— Мы можем идти, — провозгласил Данило. Он успел облачиться в кожаную куртку.

— Очень хорошо, — Вулф встал. — Рюкзаки, Арчи.