Черная изба

Светлана Геннадьевна усмехнулась, делая еще шаг по направлению к Катиному столу. Ее когда-то идеально уложенные волосы теперь висели спутанными лохмами, грязно-желтыми ниже плеч, а выше, от корней, – серыми и тусклыми. Брови топорщились такими же тускло-серыми волосками, под которыми проглядывали расплывшиеся ниточки татуажа.

– Я вызову полицию, – сипло предупредила Катя. Палец скользил по тревожной кнопке. Она только что вспомнила, что хозяйка не перезаключила вовремя договор с охранной организацией и кнопка до понедельника бесполезна.

– Зачем? – спросила Крыса. Вот голос у нее не изменился, остался таким же хриплым и резким.

Катя замешкалась с ответом.

– От него не спрячешься. – Крыса снова улыбнулась, и Катя поняла, что она безумна, совсем безумна, даже безумнее, чем была Леночка в то последнее утро. – Вы даже от меня не сумели спрятаться, Чернова. Навертели тут, – она обвела рукой в толстой драной варежке Катин магазин, – цветочки, рюшечки, квартирка, музычка! Мы же с вами знаем, что будет.

Катя молчала. Она хотела вскочить, выбежать на улицу, но ноги стали неподъемными, точно вся кровь из тела собралась в них. Из неплотно прикрытой двери цветочного холодильника потянуло стылым холодом.

– Я была там. – Крыса, не мигая, смотрела в побелевшее Катино лицо. – Я говорила с ним. Он ждет, Чернова. Думаете, всех обманули со своей чуркой? Его не обманешь!

– Выйдите отсюда. – У Кати наконец прорезался голос. – Немедленно покиньте магазин, иначе я вызову полицию!

– Я-то уйду, – хрипло прошептала Крыса, вглядываясь ей в лицо. – Я уйду, Чернова. А он придет. Вы думали, ему нужен черный дом? Вы думали, его сдержит река? Нет, Чернова, вы ведь пообещали вернуться. Вы ему обещались, жалкая вы дура!

– Пошла вон!!! – заорала Катя, подскакивая и швыряя в Крысу кружкой. Недопитый чай расплескался по беленым стенам, кружка ударилась о стеллаж с подарочной упаковкой, упала и покатилась по линолеуму под ноги Светлане Геннадьевне. – Пошла отсюда, тварь, паскуда! Никуда я не вернусь, ясно вам? Я буду жить своей нормальной жизнью, без ваших потусторонних штучек! Пошла вон, говорю!!!

– А кто вам сказал, что это ваша жизнь? – Крыса даже не шевельнулась, как будто ни пролетевшая в сантиметре от ее плеча кружка, ни Катины крики ее ничуть не побеспокоили. – Ваша жизнь закончилась год назад. Вы обманом выторговали себе год, наслаждались авансами, а теперь пора вспомнить, что, кроме прав, существуют и обязанности. Ваш дивный, неподражаемый голос, – она передразнила Катину преподавательницу по вокалу, и Катя с ужасом поняла, что Крыса уже давно за ней следит, – вам дан не для песен под гитару. Вы еще не догадались? Это вы, вы – потусторонняя штучка! Единственная потусторонняя штучка по эту сторону.

Ее голос стал еще тише. Катя не могла отвести глаз от ее грязного искаженного лица.

– Но это ненадолго. – Крыса снова тихонько усмехнулась. – Вы еще попрыгайте, подергайтесь, если хотите. Позвоните в полицию, в скорую помощь, соседке своей позвоните, попрощайтесь. Или кассу посчитайте, пусть вас запомнят хорошей работницей, честной продавщицей. Это же так важно – всем нравиться, быть хорошей, да, Чернова?

– Пошла вон!!!

Крыса молча развернулась и вышла из магазина. После нее на полу осталась грязная лужа. Кружка лежала рядом, на стенах подсыхали темные потеки чая. Не отрывая взгляда от двери, Катя сняла с батареи тряпку, бросила в лужу и начала возить по ней ногой.

«Хрен вам, – бормотала она про себя. – Хватит!» Достаточно она слушала мать, бабушку, Андрея, Леночку, Крысу, Зарему – да кого угодно! Теперь она будет жить той жизнью, которую выбрала сама. Не только выбрала, но и выстрадала, завоевала через боль, холод и ужас. И звонить никуда не надо, все это бред. Крыса просто помешалась после самоубийства Леночки, и ее тоже накрывает под Новый год.

Тряпка насквозь пропиталась грязной водой, но лужа не становилась меньше. Кате до ужаса не хотелось лезть в нее руками, и она все гоняла по полу слякоть из одного угла в другой. Если Крыса заявится снова, Катя просто вытолкает ее на улицу взашей и вызовет санитаров.

Фонарь за окном мигнул и погас, и теперь улицу освещало только сияние витрины да редкие горящие окна десятиэтажки напротив. Катю пробрал озноб. Она выпрямилась и ногой затолкала мокрую тряпку под стеллаж. Все правильно, в полночь уличное освещение гасят – экономят электричество. Она не сдастся. Она никому ничего не обещала, мало ли что там себе надумала Крыса.

Нарочито спокойным шагом она подошла к выходу и прижалась лбом к стеклянной двери, всматриваясь в темноту снаружи.

– Уходи. – Она старалась говорить медленно, твердо и уверенно. – Я ничего тебе не должна. Забирай ее! И этих, остальных, тоже забирай! Нечего меня пугать!

«Слово мое крепко!» – вспомнилось ей. Ох, наверное, и ее «твердая и уверенная речь» прозвучала так же отчаянно и жалко. Легко думать, что сумела взять свою силу в свои руки, пока не останешься один на один с темнотой.

Из-под двери потянуло холодом. Катя шарахнулась к стене.