Черная камея

«Когда ты увидишь ее завтра...» – начала было тетушка, но осеклась.

«Завтра, и послезавтра, и послепослезавтра, – пробормотал я. – Как долго я должен терпеть нашу разлуку? Я хочу прямо сейчас отправиться в тот дом и вскарабкаться по плющу к ее окну».

«Даже не думай об этом, дорогой. Господи, зачем мы только отправились в ту больницу, но откуда мне было знать, что маленькая наследница окажется в “Гранд-Люминьер”?»

Жасмин вновь наполнила мою тарелку, и я набросился на цыпленка с рисом.

«Сейчас я никому не доверяю, кроме Моны, – сказал я. – Я люблю тебя, ты знаешь, но я влюбился в нее и чувствую, нет, знаю, что больше никогда никого не полюблю так, как полюбил ее. Я знаю!»

«Квинн, дорогой, пора тебе услышать самую неприятную из всех сплетен».

«Я готов услышать что угодно», – сказал я, уплетая за обе щеки.

«Для Моны уже нашли мужа, все согласовано, – мягко произнесла тетушка Куин. – Это ее родственник Пирс».

«И об этом она мне тоже рассказала», – отозвался я, чуть-чуть покривив душой, и жестом велел Жасмин подлить мне вина.

«А она рассказала тебе, что Пирс приходится ей двоюродным братом?»

Даже я был шокирован услышанным. Но я ничего не ответил.

«Дорогой, – вздохнула тетушка Куин, – я бы хотела немедленно отправиться в Европу, но взять с собою Мону Мэйфейр мы не сможем».

«Зато я могу тебя заверить, что без нее не сяду в самолет, куда бы он ни летел».

28

Ночь предстояла бесконечная, я все никак не мог дождаться утра и предчувствовал, что оно тоже принесет страдание. С тетушкой Куин и Нэшем я расстался около десяти вечера, после еще одного несущественного и мучительного разговора о семействе Мэйфейров, пообещав им подумать насчет путешествия в Европу, даже если Мону не отпустят, и пообещав, что если никуда не поеду, то приму Нэша в качестве нового учителя.

Последнее обещание далось мне легко. Я сразу полюбил Нэша и поверил его твердым заверениям, что он будет абсолютно счастлив в Блэквуд-Мэнор, если придется остаться здесь жить.

Поднявшись наверх, я обнаружил, что Большая Рамона не спит, окно возле камина распахнуто настежь, и по комнате гуляет резкий ветер. Мы привыкли спать с включенным кондиционером в такие жаркие ночи, поэтому я слегка удивился. Меня озадачило и поведение Большой Рамоны: не успел я закрыть дверь, как она вылезла из кровати и пошла мне навстречу, шепча:

«Это Гоблин! Он открыл окно! Говорю тебе как на духу. Я дважды закрывала окно, а он дважды его распахивал. Сейчас он внизу! Взгляни на экран компьютера. Видишь, что он написал!»

«Ты видела, как двигались клавиши?» – спросил я.

На мониторе светились слова: «СПУСТИСЬ ВНИЗ».

«Еще бы не видеть! Мальчик, ты что, не слушаешь? Я видела, как окно открылось и закрылось! Ты понимаешь, что происходит с твоим Гоблином? Он становится все сильнее и сильнее, Квинн».

Я подошел к окну и выглянул на восточную лужайку. Там, в свете прожекторов, стоял Гоблин. На нем была моя привычная для этого часа одежда – длинная фланелевая ночная рубашка – но в ту минуту, разумеется, я был все еще полностью одет.

«Квинн, отправляйся на исповедь, – сказала Большая Рамона, – и расскажи священнику, что ты натворил с этим призраком! Неужели ты не понимаешь, что он послан дьяволом? Теперь я знаю, это он перебил тогда все стекла».

Я не стал даже спорить. Спустился вниз, вышел из дома и направился к кладбищу, где он прогуливался босой, как потерянная душа.

«Ты уезжаешь в Европу с Моной, ты покидаешь меня», – сказал он, едва шевеля губами, но волосы у него на ветру развевались.

«Я бы никогда тебя не покинул. Поедем со мной, – предложил я, – почему ты не можешь? Не понимаю».

Он не ответил.

«Я волнуюсь из-за тебя, – вслух произнес я, хотя и тихо, – беспокоюсь за твои чувства. Ты стал гораздо мне ближе, с тех пор как напал на того громилу. Ты многому за последнее время научился».

И снова никакого ответа. Я попытался скрыть свой страх, напомнив себе, что каким бы развитым он ни стал и какие бы у нас с ним ни были разногласия, он все равно не способен читать мои мысли.

Что касается меня самого, то я не находил покоя и лишь частично мог переключиться на Гоблина. Я был чересчур поглощен любовью к Моне, чтобы сосредоточиться на Гоблине. Как это было подло! После стольких лет... Интересно, он догадывался?

«Пошли, – сказал я, – уйдем от этого света».

Я прошел назад, обогнул флигель и вышел к западной стороне дома, где стояла плетеная мебель, залитая электрическим светом другого прожектора. Гоблин шел за мной, и, когда я оглянулся на него, когда обнял левой рукой, я увидел, что он снова стал моим двойником и по одежде. Для него это было проще простого.

«Ты постараешься взять меня с собой? – спросил он. – Когда поедешь в Европу? Будешь держать меня за руку?»