Черная камея

А дед не умолкал, словно я вскрыла в его душе рану: "Знаешь, я не раз признавался – и священнику, и шерифу, но они не верят. Шериф утверждает, что она загадочным образом пропала тридцать пять лет тому назад, а я впоследствии все это придумал. А что, если этот дом построен на его золото? Он лжец и обманщик, сделавший этот дом моей тюрьмой, мавзолеем, а я не могу теперь пойти к нему, хотя знаю, что он там, на острове Сладкого Дьявола. Я чувствую его присутствие. По ночам он подходит совсем близко и смотрит на меня. Но я не в силах поймать его – мне это никогда не удавалось. Как не в силах пойти туда и бросить проклятия прямо ему в лицо, ибо слишком стар, слишком слаб".

Да, это стало моим большим секретом, – вздохнула тетушка Куин. – "А что, если этот дом построен на его золото?" Эти слова деда я держала в тайне. Мне не хотелось, чтобы мама отобрала у меня камеи. Разумеется, она не была одной из Блэквудов. В семье об этом всегда помнили, то и дело повторяя: «Она не из Блэквудов», как будто это одно объясняло мамин ум и здравомыслие. В моей комнате наверху царил вечный хаос, а потому спрятать камеи было нетрудно. По ночам я вынимала их и разглядывала. Камеи меня околдовывали. Вот так началась моя одержимость.

А что касается деда, то через несколько месяцев ему удалось вырваться из своей комнаты и кое-как спуститься с крыльца. Он залез в пирогу и, отталкиваясь шестом, поплыл на болото Сладкого Дьявола. Слуги кричали ему вслед, умоляя остановиться, но он упорно плыл вперед и вскоре исчез из виду. Больше никто никогда его не видел. Он пропал навсегда.

Меня охватил едва заметный трепет – скорее трепет сердца, нежели тела. Я смотрел на тетушку, а ее слова пробегали перед моим внутренним взором, словно написанные на телеграфной ленте.

Она встряхнула головой и передвинула левой рукой камеи "Ревекка у колодца"... Я не осмелился прочесть тетушкины мысли – для меня это было бы равносильно тому, чтобы ударить ее или нагрубить. Я ждал, преисполненный любви и прежних страхов.

Лестат, видимо, тоже находился под впечатлением и ждал, когда она снова заговорит, что она не замедлила сделать:

– Разумеется, в конце концов, его официально объявили погибшим, а задолго до этого, когда поиски еще не прекратили – хотя никто не знал, как добраться до острова, да и сам остров никто не смог отыскать, – я рассказала маме обо всем, что говорил дед, а она поделилась услышанным с отцом. Но они ничего не слышали о признании старика в убийстве или о его таинственном неизвестном сообщнике. Знали только, что в многочисленных депозитариях различных банков дед оставил кучу денег.

Будь мой отец не таким простодушным и рациональным, он бы занялся расследованием, но отец ничего не предпринял, как и моя тетушка, второй и последний ребенок Манфреда. Эти двое не обладали способностью видеть призраков. – Последнее замечание она произнесла таким тоном, словно Лестат должен был посчитать это свойство неестественным. – Брат и сестра твердо верили, что ферма Блэквуд должна работать и приносить доход, и передали свою убежденность моему брату Гравье, двоюродному дедушке Квинна, а тот, в свою очередь, воспитал ее в Томасе, дедушке Квинна. Так они все и жили: работали, работали... Мужчины без устали трудились на ферме, а их жены с тем же усердием в кухне, готовя всякую вкуснятину. Вот какие это были люди – мой отец, мой брат и мой племянник, настоящие сельские жители.

У нас всегда были деньги. Все знали, что старик оставил целое состояние и что великолепие нашего дома обеспечено вовсе не доходами от молочных коров или тунговых деревьев. Дом процветал благодаря деньгам, которые оставил дед. В те дни людей не интересовало происхождение твоего богатства. И правительству тоже было все равно – не то что в нынешнее время. Когда особняк в конце концов перешел ко мне, я перерыла все записи, но так и не нашла ни одного упоминания о таинственном партнере, который был как-то связан с делами деда.

Тетушка вздохнула и, взглянув на напряженное лицо Лестата, продолжила чуть быстрее, раскрывая перед нами тайны прошлого.

– Итак, что касается красавицы Ревекки, то у моих отца и тети остались о ней самые мрачные воспоминания. Эту скандально известную подружку Манфред привез в дом, после того как умерла его жена Вирджиния Ли, святое создание. Если когда-либо на свете действительно существовала злобная мачеха, то это была Ревека. Слишком молодая, чтобы испытывать материнские чувства, она безобразно обращалась с детьми Манфреда, в то время еще маленькими, да и ко всем прочим обитателям Блэквуд-Мэнор относилась не лучше.

Говорят, однажды во время обеда, на котором ей, вопреки всем приличиям, было позволено присутствовать, Ревекка пропела стихи моей бедной тети Камиллы, которые та писала втайне от всех. Ревекке просто захотелось продемонстрировать, что она потихоньку прокралась в комнату падчерицы и прочитала заветную тетрадь. И тогда тетя Камилла Блэквуд, забыв о присущей ей кротости, вскочила и выплеснула в лицо Ревекке целую тарелку горячего супа.