Черная книга

Сегодня мне от Рюйи остались только записки: мрачные, черные, совсем черные страницы. Тут записаны рассказы о палачах и сказка о Рюйе и Галипе, услышанные от Джеляля ночами, когда шел снег; я вспоминаю, что единственный способ для человека стать собой — это стать другим, заплутаться в историях другого; эти истории мне хотелось бы поместить рядом в черной книге, они напоминают мне о наших воспоминаниях и любовных историях и сказках, рассказанных нам другими, а еще напоминают о влюбленном, потерявшемся на улицах Стамбула, и человеке, забывшем смысл выражения своего лица и старающемся разгадать тайну; таким образом, я подхожу к концу своей книги, усердно занимаясь новой работой, которая состоит в новом пересказе старых, очень старых историй. В конце моей книги Галип пишет последнюю статью Джеляля, ее надо вовремя передать в газету; но в общем-то этими статьями уже никто не интересуется. Под утро я с горечью вспоминаю Рюйю и, встав из-за стола, смотрю в темноту просыпающегося города. Вспоминаю Рюйю и, встав из-за стола, смотрю в темноту города. Я вспоминаю Рюйю, и мы словно вместе смотрим в темноту Стамбула, и когда вдруг начинает казаться, что между сном и явью я найду ее след на голубом клетчатом одеяле, нас охватывают печаль и волнение. Потому что нет ничего более удивительного, чем жизнь. Кроме слова. Кроме утешительного слова.

1985-1989