Черная книга

В это время зазвонил телефон. Отец Галипа с серьезным видом снял трубку. «Наверно, из полицейского участка звонят», – подумал Галип. Отец разговаривал, переводя ничего не выражающий взгляд со стены (обои на стенах – в утешение – были такие же, как в доме Шехрикальп: зеленые почки, опавшие с кустов плюща) на сидящих за столом (у дяди Мелиха разыгрался приступ кашля; глухой Васыф, казалось, слышал разговор; волосы матери Галипа после многочисленных окрасок приняли наконец точно такой же цвет, как волосы красавицы тети Сузан); Галип, как и все, слушал, что говорит отец, а когда тот умолкал, пытался понять, кто там, на другом конце провода?

– Нет, нету, сегодня не видели, с кем я разговариваю? Спасибо… Я – дядя, к сожалению, сегодня не с нами…

«Кто-то разыскивает Рюйю», – подумал Галип.

– Спрашивали Джеляля, – отец, довольный, положил трубку, – пожилая дама,поклонница, ей очень понравилась статья, она хотела поговорить с Джелялем, спрашивала его адрес, телефон.

– А какая статья? – спросил Галип.

– Знаешь, Хале, – сказал отец, пропуская вопрос мимо ушей, – очень странно,голос этой женщины был удивительно похож на твой!

– Голос пожилой женщины вполне может быть похож на мой, – отозвалась тетяХале, и тут ее розовая шея вытянулась, как у гусыни, – но этот голос не имеет ничегообщего с моим!

– Откуда ты знаешь?

– Эта, как ты ее назвал, дама уже звонила утром, – сказала тетя Хале, – у этойособы голос мегеры, старающейся говорить голосом дамы. Даже похож на голос мужчины, который пытается говорить голосом пожилой дамы.

– А ты не спросила, как эта дама узнала наш номер телефона? – поинтересовалсяотец Галипа.

– Нет, – ответила тетя Хале, – не сочла нужным. С тех пор как Джеляль в своейгазете постоянно полощет наше грязное белье, будто сочиняет роман с продолжением,я не удивляюсь никаким его выходкам: он вполне мог дать наш номер, чтобы любопытные читатели подольше развлекались после какой-нибудь его статьи, где он в очереднойраз издевается над нами. Когда я вспоминаю покойных папу с мамой и думаю о том,сколько огорчений он им принес, я понимаю: нет ничего странного в том, что он дал нашномер телефона, единственное, что странно – и хотелось бы это узнать, – за что он насненавидит столько лет?

– Ненавидит, потому что коммунист. – Дядя Мелих, преодолев кашель, с победным видом закуривал сигарету. – Когда коммунисты поняли, что им не удастся обмануть ни рабочих, ни народ, они хотели, обманув солдат, устроить большевистскую революцию наподобие янычарского бунта. Джеляль же со своими «кровавыми» статьями иненавистью стал их орудием.

– Нет, – возразила тетя Хале, – это уж ты чересчур!

– Мне Рюйя сказала, я знаю, —настаивал дядя Мелих. Он даже хохотнул и не закашлялся. – Джеляль поверил, что после переворота, при новом, янычарско-болыиевистском – на турецкий лад-порядке он станет министром иностранных дел или послом во Франции, он даже стал самостоятельно изучать французский язык. Поэтому поначалу мне почти понравился этот призыв к революции (ясное дело, что никакой революции и быть не могло), я подумал: а вдруг благодаря этому призыву мой сын, который в молодости не удосужился выучить иностранный язык из-за того, что вращался все больше среди босяков, теперь освоит французский. Но потом Джеляль совсем взбесился, и я запретил Рюйе общаться с ним.

– Да не послушала она тебя, Мелих, – сказала тетя Сузан, – Рюйя и Джеляль постоянно встречаются, скучают друг без друга, они любят друг друга, как родные брат исестра.

– Ну хорошо, хорошо, – согласился дядя Мелих, – я сказал неправильно; не сумев обратить в свою веру турецкую армию и нацию, он взялся за сестру. Рюйя сталаанархисткой. И если бы сын мой Галип не вытащил ее из этой крысиной норы, не увел отэтих разбойников, Рюйя сейчас находилась бы не дома в постели, а неизвестно где.

Сосредоточенно рассматривая ногти, Галип думал о том, что в этот момент все опять дружно представили себе больную Рюйю, и ждал, не добавит ли дядя Мелих чего-нибудь новенького в список произошедших событий, который он озвучивал регулярно, раз в два-три месяца.