ЧЕРНАЯ КНИГА АРДЫ

Нолдо бросил короткий острый взгляд на задумчивое лицо Валы; в его глазах вспыхнул гнев.

– Я понял, к чему все твои сладкие речи, ты, беглый раб Валар!

Вала вздрогнул – словно очнулся.

– Ты возжелал света моих творений для себя одного! Вижу, хоть прочны эти стены и доблестны стражи, в земле Валар не довольно этого, чтобы сохранить Сильмариллы! Убирайся прочь, преступник, убирайся в темницу Мандоса – там твое место! Прочь от моих дверей!..

– …И Варда благословила эти камни, сказав, что не коснется их отныне ни тот, чьи руки нечисты, ни тот, чье сердце таит злобу, ни тот, кто идет путем Смертных, но будут они жечь смертную плоть, что коснется их. И отныне, сказала она, эти камни станут знаком избранного рода… Ты слушаешь меня, Мелькор?

– Слышу. Это цена крови.

– Что ты такое говоришь?!..

…Он ворвался в зал красно-золотым вихрем. Черный Вала, объяснявший что-то Эльфам, замолчал, пристально глядя на сына Финве. – Что вы слушаете его! – прорычал Феанаро. – Что может он сказать вам такого, что неведомо прочим Валар? Он только и умеет, что красиво говорить; но яд его речей незаметно проникает в ваши мысли – души ваши отравлены Врагом!

Он повернулся к Мелькору. Лицо Черного Валы было спокойным, скорбным и усталым, и это окончательно вывело из себя сына Финве:

– Как ты смеешь смотреть мне в лицо, раб! На колени перед королем Нолдор!

Во внезапно наступившей тишине раздался ровный холодный голос Мелькора:

– Недолго тебе быть королем Нолдор, сын Финве, и кровью оплачен венец на челе твоем. Да, железо сковывает мои руки, но я свободнее, чем ты: страх перед Валар, боязнь преступить их запрет и покинуть пределы их земель делает рабом тебя. Я никогда не был врагом Нолдор; если вы осмелитесь избрать свободу, я помогу вам уйти из Валинора; и я, Вала, дам вам защиту и помощь…

– Не слушайте его! Он лжет!

– А тебе, Нолдо из рода Финве, я говорю: берегись! – молвил Мелькор, и затаенная угроза была в его голосе.

Они стояли теперь друг напротив друга: Феанаро в ярких золото-алых одеждах, с тяжелым золотым драгоценным ожерельем на груди – и Мелькор в простом черном одеянии, спокойный и опасный, как узкий черный клинок. Нолдор расступились и смотрели на них растерянно, как испуганные дети. Пристальный пронизывающий взгляд Мелькора впился в глаза сына Финве, и тот невольно дернулся, словно хотел схватиться за несуществующий меч. Мелькор не шевельнулся, и через минуту Феанаро вынужден был опустить глаза. Во взгляде Мелькора скользнула тень насмешки:

– Берегись, Нолдо, – медленно и тяжело повторил он.

И пришли в Собрание Великих также те из Элдар, кто устрашился бездны премудрости, открытой им Мелькором; и говорили они против него, и обвиняли его перед лицом Манве.

И, разгневавшись, Король Мира повелел Тулкасу схватить мятежника и снова привести его на суд Великих.

«Только бы успеть…» – лихорадочно думал Намо.

– Мелькор!..

Эхо метнулось, ударяясь о стены темного зала.

Он появился мгновенно, черный крылатый Вала. Намо с трудом выговорил:

– Мелькор, я торопился… предупредить тебя… они…

– Я знаю, – тихо ответил тот. – Я ухожу. Благодарю тебя, брат мой.

Что-то дрогнуло в душе Владыки Судеб, когда он услышал этот голос, печальный и искренний; комок подкатил к горлу.

…Как он умел смеяться – свободно, открыто; казалось, весь мир радуется вместе с ним… Какая улыбка была у него – светлая, как-то по-детски доверчивая, теплая, гасящая боль – удивительная улыбка; и звездные глаза его лучились мягким светом…

Намо отдал бы все, чтобы снова увидеть Мелькора таким; но со времени казни Эльфов Тьмы Вала не улыбался никогда: только кривая усмешка изредка искажала лицо, а в глазах всегда была темная тоска. И Намо мучительно захотелось сказать Черному Вале что-нибудь, чтобы хоть на миг боль оставила его. Он искал слова – и не находил их. Он только повторил:

– Мелькор… – и опустил глаза. Только теперь Намо увидел в руках мятежного Валы меч. Странный меч: клинок его сиял, как черная звезда, и тонкая цепочка иссиня-белых искр бежала по ребру клинка. Перекладину рукояти завершало подобие черных крыльев, и Око Тьмы – камень-звезда, очертаниями похожий на глаз – сиял в ней. Венчал рукоять серп черной луны.

– Что это, Мелькор? Зачем? – растерянно спросил Намо.

– Хранитель Арты не может остаться безоружным, Намо. Это Меч-Отмщение; ты был прав – я не могу простить. Я не смогу забыть, брат мой.

Мелькор помолчал немного и прибавил:

– Когда-нибудь и ты сделаешь меч.

– Мои руки не для того чтобы создавать такое, – сказал Владыка Судеб – и в ту же минуту испугался, что его слова задели Черного Валу.

– И мои не для того, чтобы разрушать и убивать, – тяжело промолвил Мелькор.

Оба замолчали. Потом Намо спросил несмело, словно извиняясь за невольную резкость:

– Скажи, этот знак… что он означает?

– Всевиденье Тьмы, – коротко ответил Мелькор.

Он коснулся руки Намо ледяными пальцами и повторил:

– Я ухожу. До встречи, брат мой.

И внезапно Намо понял, что так мучило его. Странные слова всплыли из небытия – о терне и о железном раскаленном венце – и он вскрикнул:

– Нет, не нужно! Пусть лучше не будет этой встречи!