Черная книга или Приключения блудного оккультиста (СИ)

– Если ты хочешь, ты можешь избавиться от этого.

– Нет, не могу! – категорически ответила С., – Если бы это были темные силы, я бы могла избавиться. А от светлой миссии невозможно отказаться! Вот как Моисей сопротивлялся, сопротивлялся, а потом все равно стал пророком.

«И ты сравниваешь себя с Моисеем?» – но я не спросила этого. Позже я задала ей вопрос, знает ли священник обо всем (раз она католичка!), исповедовалась ли она? Ответа я не получила – но догадываюсь и так. Вместо этого впоследствии от С. я получала лишь краткие предупреждения и поучения: «Береги глаза!» (что бы это значило? – вроде пока все в порядке). При встрече – «Не забудь освятить крест!» (Тут С. действительно права – видно что-то такое «увидела» – я как раз засунула куда-то свой крестик и второпях нацепила неосвященный). Намекала на агрессию (и даже прямо говорила об этом), содержащуюся в моей прозе (и вообще проза – сплошная агрессия… вот стихи!) Ну что ж, я не боюсь обвинений в агрессии. Я действительно настроена агрессивно против всех этих «духов». И не ангел я, и не претендую на это. Агрессия – так агрессия.

Недавно С. снова попала в больницу. Пыталась «спасти» своего брата-наркомана и снова угодила в ту же «ловушку» – снова суицид, лечение. Теперь состоит на учете. Каково приходится ее мужу и детям – можно представить. Сейчас, сколько я знаю, С. принципиально (как В. отказался от музыки!) отказалась от своего творчества, от стихов вообще, от литературного общества.

В заключение мне хотелось бы рассказать о последней моей истории с Александром.

Я переписываюсь с одним знакомым, который часто встречается с Аллой Александровной Андреевой. Она, как я уже упоминала, слепая. И вот этот знакомый рассказал ей о происшедшем со мной обращении. И АА вдруг передала через него просьбу: попросила меня рассказать, что, собственно, выпускает издательство «Вега»…

Я несколько удивилась. Ведь они же с Александром друзья! Неужели она не знает таких элементарных вещей?

Это было нужно АА потому, что она собиралась бороться за авторские права на «Розу мира», которые присвоило – как я понимаю, не вполне законно – некое общество в Москве. И эти люди уже обвинили ее в «связи с оккультными кругами Германии». Конечно, я выполнила просьбу АА, перечислила все книги, которые выпускает издательство, рассказала и о встрече с Мегре, и о том, что Александр мечтает построить Духовный Центр (об этом АА и сама должна была знать, так как была у нас именно тогда, когда об этом говорилось).

Потом знакомый написал мне, что АА в больнице (что-то с сердцем). В. в сентябре ездил к ней, она показала ему мое письмо (с моего разрешения). Как я узнала позже, В. в тут же вылил ушат грязи на меня. Например, он сообщил АА о том, что я «сталинистка» (об источнике таких сведений – см. выше). Попытался уличить меня во лжи… Ну, ради Бога – мне это, в общем, не так уж важно. Потрясает только детская обидчивость и желание тут же «перевести стрелки»: а это не я, это она виновата!

(Когда я еще работала в издательстве, где-то в марте, однажды имела место такая сцена. Кто-то из клиентов позвонил В. и пожаловался на ошибку – ему выслали не те книги. Ну как поступит в таком случае нормальный человек? Извинится и пообещает выслать правильные, а ошибочные – обратно, за наш счет. В. же вдруг начал оправдываться:

– Да, но это не я! Это не я вам выслал! Это моя коллега ошиблась! Это не я!

Ну скажите, какое дело клиенту, ошибся ли его телефонный собеседник или его коллега?

Ну такой характер у человека, что тут сделаешь…)

Мало того. В. приехал и рассказал Косте и Лене следующее:

«Яна написала АА такое ужасное письмо! Бедная женщина прочитала его и так расстроилась, что у нее случился приступ, и ее положили в больницу. Она написала обо мне, какой я плохой (тут следовали какие-то фразы, придуманные В.), что со мной вообще нельзя связываться. Написала, сколько денег заработало издательство, все книги, с тиражами, вообще – все!»

Когда мы пришли к Лене, она сказала мне так:

– Я считаю, что ты поступила некорректно. Во-первых, прежде чем выдавать такую информацию – о деньгах, и прочее – надо было хотя бы нас поставить в известность. Во-вторых… АА из-за твоего письма попала в больницу. Я, конечно, понимаю твое стремление говорить правду, но в данном случае можно было пощадить старого, больного человека…

У меня, естественно, глаза на лоб полезли.

Я пошла домой, распечатала текст своего письма – конечно же, там не было ничего ни про деньги, ни про тиражи! И вообще я написала ТОЛЬКО ту информацию, которая была указана в рекламках издательства, и которую АА бы ОБЯЗАТЕЛЬНО прочитала, если бы могла видеть. И о В. я не писала ничего отрицательного! И вообще ничего личного – ничего, что пишу в этой книге. Упаси Боже. Я писала только одно – что мне грустно и тоскливо, потому что он наотрез отказался от разговора со мной (и это правда!) И еще просила АА не рвать с ним связи, так как она, возможно, сможет на него повлиять.