Черная книга или Приключения блудного оккультиста

Типография была нужна издательству – чтобы возможно дешево печатать «Анастасию» и другие книги. Да и обществу – письма, информационные листовки, брошюры, плакаты. Чтобы сводить концы с концами, разумеется, мы планировали и обычную типографскую деятельность.

Муж целый год занимался изучением типографских машин, ездил по выставкам... Мы уже и помещение во Франкенеке присмотрели. Задержка была за одним – деньги... Но и это не проблема. Мы собирались брать в кредит около полумиллиона марок. Конечно, это очень рискованно. Если дохода от машин не будет, вообще непонятно, как этот кредит выплачивать. Скорее всего, придется все продавать и всю жизнь потом работать нам обоим только на долги.

Для меня все это звучало дикостью и безумием. Вполне естественно. Но я молчала – не хотела мешать мужу. Он ведь был постоянно в депрессии, единственная его отдушина и радость – эта будущая типография... он мужчина, и он должен руководить, сам выбирать свой путь. Какое право я имею навязывать ему свою точку зрения? Лишь иногда я говорила: «Но как же ты сможешь работать? Ведь сразу фирму нельзя будет бросить, ты это понимаешь – первые полгода дохода не будет ТОЧНО. Сейчас у тебя все силы уходят на программирование, тебе некогда погулять с детьми. Где ты будешь брать время на типографию – ведь это тоже полный рабочий день. Ну я, конечно, буду весь день работать, но ведь и твоя работа потребуется...» «Как-нибудь», – отвечал муж. И я начинала верить в чудо. А вдруг получится?

Я знала, что по статистике 2 трети новооткрытых предприятий в Германии терпят крах в первый же год. Тем более – в типографской области давно все схвачено. Если бы еще хоть муж открыл компьютерную фирму (в этом он и разбирается получше)... А печатать – да кому это сегодня нужно?

В общем, были доводы разума и была вера в чудо.

На фирме, где работал муж, согласились на то, что он будет работать на дому. Выдали домой компьютер. Согласились на переезд (с условием его регулярного появления на фирме).

И вот летом 2000 года мы переехали во Франкенек.

Все было не так в этом переезде. Во-первых, уже становилось ясно, что с типографией ничего не получится. Прежде всего, из-за позиции Александра.

Александр, который очень радовался и поддерживал нас в этом безумном решении, рассматривал будущее предприятие, как свою собственность. Он говорил, к примеру: «Мы с Костей должны подумать о том, как вас прокормить». У нас глаза лезли на лоб. Что значит – нас прокормить? Мы собирались жить своим трудом, хотели сами помочь издательству, а не чтобы издательство нам помогало.

Постепенно из речей Александра стало ясно: он будет полностью контролировать нашу работу. Он рассматривает это предприятие как обузу для себя, но обузу полезную в будущем (ведь когда-нибудь нас будут миллионы... конечно же, нужна своя типография!) Он даже не думает о том, что мы, вообще-то, собираемся быть самостоятельными. Под таким контролем об этом и думать нечего. Будут только постоянные конфликты.

Муж постепенно охладел к самой этой идее. Спасибо тебе, Господи, что мы не влезли в эту гибельную яму!

Мы все же переехали во Фракенек, деваться было уже некуда. Там от квартиры отказались. Здесь за три месяца поисков удалость найти только совсем маленькое жилье, 2 с половиной комнаты в мансарде, выход из дома непосредственно на крупное шоссе, на перекресток, рядом железная дорога – то есть если открыть форточку, разговаривать в комнате очень трудно из-за шума. Ближайшая детская площадка в 40 минутах ходьбы. Я даже заплакала, поняв, что нам придется жить в этой квартире (по сравнению со старой это было нечто...) Была у меня такая минута слабости. Жалко стало детей – чего мы над ними издеваемся...

Во время переезда было очень тяжело. Особенно мужу – ведь он должен был еще и работать. К тому же, половина общества радостно собралась нам помочь с ремонтом. Эта веселая, галдящая, беспорядочная атмосфера окончательно расстроила и без того расшатанную психику моего мужа. Он накричал на друга. Дома я попыталась ему что-то сказать... в результате он избил меня сильнее, чем обычно и пытался задушить. Дети в этот момент были у свекрови. Я кое-как обманом выскользнула из дому, села в машину и уехала за 350 км к свекрови – забрать детей. Я твердо решила, что это – последний раз. Какое право он имеет так со мной обращаться? Как я могу позволять это? Я же не мазохистка... Я ненавижу его! Больше с ним жить я не собираюсь.

Я приехала к свекрови поздно ночью, измученная, все ей рассказала – и про измены сына, и про наши отношения. Она не знала ничего... Утром я забрала детей и уехала обратно – куда же еще? Пришла к Лене, деваться больше было некуда. Решила, что буду искать с детьми другую квартиру, а он – пусть как хочет.

Но муж тем временем уже пришел в себя, устыдился. Он понял, что я больше ни за что не буду с ним жить. Пришел к Лене и сказал мне: куда ты пойдешь с детьми? Живи уж в этой квартире, а я найду для себя что-нибудь.