Черная книга колдуна

— Вы мать-то не пугайте, она у вас людям шибко нужная, — остановил Кирилла дядя Матвей. — Далеко до больницы, ну а как рожать бабе, или аппендицит вырезать… Даже бывает на работе кого придавит, или рубанет себя нечаянно, а врач, считай, за триста с лишним километров. Пока транспорт ищут, пока везут, вот и похоронили человека! А ты не умираешь, это память. Радуйся, понял, наконец! Вам бы мать-то поберечь, — Матвей повернулся к Александру, лицо его было сердитым. — Кроме Авдотьи вряд ли кто в деревне сможет тебе помочь, ты уж как-то сам себя настрой. Я попробую узнать, кто еще этим занимается.

Кирилл Матвея уже не слушал, словно перешел в другую реальность. Он вдруг вспомнил свой сон, стариков, которые объяснял, что такое шило. Значит, накладывают еще.

Кирилл смотрел на Александра и знал, что ему можно помочь, но как? Теперь он тоже знал, что такое демоны дасу, которых посели в человеке. Почему он не спросил, как его убирают?! Кириллу отчаянно захотелось снова оказаться там, с этими людьми из своего сна, которые могли и знали. И вдруг почувствовал себя маленьким, беспомощным, когда тоскливой болью резанули по сердцу слова Александра, разрезав, словно лезвие бритвы, когда Матвей Васильевич попытался Александру объяснить, что за все в ответе люди, которые смогли его присушить.

— Забудьте вы про нее! Это только наше с нею дело! — взвился Александр. — Я не верю, Иринка не такая, зачем ей это нужно?!

«Да чтобы квартиру нашу к рукам прибрать!» — хотел выкрикнуть Кирилл, но промолчал, скрипнув зубами. Объяснять было бесполезно — он не думал, не анализировал, не искал истину, руководствуясь одними лишь чувствами, которые, похоже, возвращали его в исходное состояние, стоило ему расслабиться и начать думать в обычном режиме.

И Матвей Васильевич махнул рукой, когда услышал ответ.

— Нет, я сильно занят, может быть, потом… — искренне сочувствуя, сказал он и вышел.

Марта и апрель пролетели незаметно…

Бригады строителей трудились в две смены. К первомайским праздникам реконструкцию дома почти закончили. Он изменился и теперь совсем не походил на тот, который Кирилл и мать увидели впервые. Дом был огромный, намного больше их городской квартиры, современный. Его утеплили, обшили кирпичом, обработав антисептиком древесину, так что с наружи он казался коттеджем, покрыли крышу синей черепицей. Пахло краской, клеем и лаком. На первом этаже теперь располагалась прихожая и лестницей на второй этаж. Ванная комната и комната матери располагались в том месте, где был пристрой. С другой стороны — гостиная, столовая и кухня. И не было таких огромных печей. В пристрое, в котором теперь была комната матери, печь отсутствовала, только небольшой камин, который мать попросила поставить на тот случай, если вдруг начнутся перебои с теплом. Дополнительно он выходил одним боком в ванную комнату, обогревая ее и нагревая котел с водой. В гостиной тоже был камин, совмещенный с печью, но места она занимал раза в два меньше, чем та, которая была. И окна в доме теперь больше напоминали городские. На втором этаже расположились комнаты Кирилла и Александра с большими теплыми лоджиями.

Комната Кирилла понравилась не только ему, но и новым друзьям, которых он наконец-то смог пригласить в гости. И они часто засиживались допоздна за компьютером. Мать постоянно задерживалась на дежурствах, гнать их было некому. Особенно те, у кого дома своего компьютера не было. А компьютер у него был хороший, новый — мать купила его, забрав старый на работу.

И, наконец-то, вещи заняли свои места. Но когда их расставили, оказалось, что их так мало, что дом казался почти пустым. Сразу же встал вопрос о покупке новой мебели. Деньги, предназначенные на ремонт, еще оставались. Артур Генрихович не обманул, материалы им оплачивать не пришлось, бесплатно подвели и газ. Кирилл надеялся, что и его мечта, наконец, сбудется, часто проверяя и обустраивая будку, но когда мать собралась в город за мебелью, речь о собаке сразу же превратилась в укор:

— Кирюша, у нас так много не хватает и так много надо, что о собаке думать в настоящее время просто глупо! Хорошая собака стоит столько же, сколько уголок школьника, который тебе необходим!

Кирилл пожалел, что его вообще родили. Он пережил обиду молча, развернулся и ушел к Лехе с Серегой, у которых собака была — любимая, никому не мешала, и вряд ли они променяли бы своего друга на уголок школьника или даже роликовые коньки.