Черная кошка

Некоторое время он выступал по телевидению. Говорил о самом насущном, скажем, о доле учителя. Сам, учитель от Бога, он-то знал, как живет в нашей стране учитель. И мысль была проста: страна, где учитель нищенствует, не имеет права на выживание. Я слушал его, боясь пропустить единое слово.

Эфир у него отняли. Скучно, нет рейтинга.

Хорошо помню: в это время один известный губошлеп, друг и покровитель нашей яростной «демократки», толстомордой и глупой бабы, выступая по центральному телевидению, произнес следующее: (цитирую дословно): «Послушайте, что он несет, этот выживший из ума старикашка!»

Он согласился выступить перед «слугами народа» (может, им удастся что-нибудь вдолбить) и вышел на трибуну Государственной Думы. Его не слушали — посмеивались, разговаривали в полный голос, ходили по залу…

Не пригодился… Не пришелся ко двору. Чьими мы тогда советами только не пользовались! Шагу не делали, не спросив совета у саксов, соросов, биллов, гельмутов… И только один человек, чей совет, помощь, участие надо было бы принять с благодарностью, не понадобился.

Я только что вернулся из Питера. Рассказывают: в день, когда отдавали почести Александру Исаевичу, в питерских книжных магазинах смели с полок все его книги. Хороший знак — значит, общество выздоравливает. Значит, Солженицын еще пригодится! Значит, для него, великого гражданина, смерти нет. Ее и вообще нет — для того, кто хорошо потрудился в земной жизни и оставил о себе добрую память.

Хотелось бы закончить обращением к Президенту России: не ищите национальную идею, она есть, и лучше вы не выдумаете.

Вот она: сбережение народа. 

Владимир Богомолов

Нынешние молодые люди, за редким исключением, не знают этой радости. Подобно скопцу, который никогда не знал плотской любви, а посему, ничуть не страдает от ее отсутствия, нынешние молодые совершенно не чувствуют себя обездоленными. Они и не догадываются, какая это огромная радость — радость встречи с интересной книгой.

Мне их жалко. Не научившись читать, не сделав чтение привычкой, а затем жизненной необходимостью, не полюбивши книгу, они путешествуют по жизни гораздо скучнее, чем это было задумано Создателем.

Впрочем, я обращаюсь в пустоту. Объяснить это невозможно. Нельзя же человеку, с детства лишенному вкусовых рецепторов, объяснить вкус яблока или бифштекса с кровью.

Одним из самых сильных книжных впечатлений за последние 30–35 лет у меня был роман Владимира Богомолова «В августе 44-го». На мой взгляд, это самая глубокая и вместе с тем захватывающе интересная книга о войне.

Роман печатался в «Новом мире». С каким нетерпением я ждал выхода очередной книжки «Нового мира» с продолжением романа. Сравнить можно только с нетерпением ожидания встречи с любимой женщиной. С каким волнением, с каким предвкушением истинного наслаждения брал я в руки только что испеченный, пахнущий типографской краской номер журнала. Как я хотел снять фильм по этому роману!

Но снимать начал режиссер Жалакявичюс. Потом я услышал, что фильм закрыли, настоял автор. Уже тогда в кинематографических кругах поговаривали, что Богомолов невыносим, он придирается к мелочам, работать с ним очень трудно.

Спустя несколько лет я посмотрел отснятый Жалакявичюсом материал и порадовался за Богомолова. Уж лучше не иметь никакой экранизации, чем иметь такую. Литовский режиссер совершенно не понял романа, а главное, не был влюблен в него. Влюбленность в книжку, по которой ты снимаешь свое кино, совершенно необходима. Иначе вряд ли что получится.

Прошло еще несколько лет. Грянула перестройка, всюду воцарился бардак, и в кино — бардак. Не до фильмов.

В 96 году мы приняли в Думе важный закон. «Закон о государственной поддержке кинематографа». Кино стало расти, как на дрожжах. Пора снимать. Не позвонить ли Богомолову?

— Да ты что?! — говорили мне. — Он жуткий человек. Истреплет все нервы. Не связывайся. Знаешь, как он будет с тобой разговаривать…

К тому же я так высоко ценил эту книгу, что был уверен — не потяну. Не смогу создать экранный эквивалент великому литературному произведению.

Вдруг узнаю: на «Беларусьфильме» режиссер Пташук начинает снимать «Август». Прочел сценарий — неплохо. С трудом дождался выхода фильма.

Фильм мне не мог понравиться. У меня же в голове был другой фильм, я столько раз мысленно поставил его…

И тут я решил позвонить Богомолову. Просто так. Выразить восхищение его романом…

Звоню. Называю себя. И слышу:

— Станислав Сергеевич! Если бы Вы знали, сколько лет я ждал вашего звонка…

Вскоре Владимир Осипович ушел из жизни. Но эти его слова помогают мне жить и снимать фильмы. Из всего, что я слышал лестного о себе, одна эта фраза стала самой высокой оценкой того, что я сделал в кино. 

Сергей Бондарчук

Семидесятилетие Бондарчука мы отмечали уже без него. В этот день показали по телевизору «Ватерлоо». В свое время я пропустил этот фильм, много слышал о нем, но вот увидел впервые. Был потрясен. И опять мысль: «Какого режиссера потеряли!»