Черная кошка, белый кот или Эра милосердия-2

А теперь только одно — выживать надо. За себя и за того парня. Биографию свою теперь изучить… Только как? Номер полевой почты — ничего не скажет. Самое простое — симулировать амнезию. И ещё заикой надо стать. Пока заикаюсь, успею слова для ответа продумать. Иначе меня по речи — сразу расколют. Язык абсолютно другой. Понятия и сленг. Акцент… Scheisse!!! Акцент-то у меня может быть, какой угодно. Не знаю, кто — как, а я по акценту могу почти точно сказать, откуда человек родом. Говорок южан никак с «горьковским» не спутаешь или с уральским. Особенно сейчас. Это ведь у нас телевидение кругом. Происходит нивелировка речи. А здесь этого пока нет. Вот так вот. Горький. Как там он у нас — Нижний? Во! Ко многим старым названиям и привыкать не придется.

А придется мне на работу устраиваться. Тут. А тут — карточки. Рабочие, иждивенческие… Последних очень бы не хотелось. Ладно, это я переживу. Только вот кем устраиваться? В армию я точно не хочу. Да и к станку меня не тянет. «Давать стране угля!» — это как-то не предел моих мечтаний. Иначе, на кой черт мне мозги?

Надо ещё уточнить, куда и в когда — меня занесло.

Что из плюсов?

Немецкий знаю. Знал. В училище диплом военного переводчика не за хухры-мухры дали. Пользоваться только почти не приходилось. Переводчик — заика? Не, ненужное внимание. Да и там где переводят, можно что-то ненужное и узнать. Или слово привычное мне, при переводе брякнешь. Объясняй потом — замаешься объяснять. Войну мы уже выиграли. Гудериана в плен взять — мне не светит, как и рассказать про атомную бомбу… Мать твою! А ведь тут где-то её и испытали! Только вот где…? В Тоцке! Ладно — об этом потом. Я же про это время почти ничего не знаю. Да — победили. Карточки отменили… Вскоре. Потом пятьдесят третий. Ага, осталось письмо подметное написать — про Никиту Сергеича. То-то он обрадуется, как его прочтет. Никаких сил не пожалеет чтоб меня найти. Будет стоять вечный «сторожок» на меня. А я где-нибудь да засвечусь. Кстати тоже личность очень спорная. Скажете «Кукурузник» — и будете правы. Он не очень умный был. Хитрый — да, хамелеон — да. Культ личности «разоблачил»? Тоже — да. На кукурузу его наши закадычные заокеанские «друзья» — ох как ловко развели. А культ? Его же подписи на расстрельных списках стояли. Кому охота на неудобные вопросы отвечать. И много там дерьма всякого…

Только вот никто отчего-то не вспомнит про «паршивые» «хрущевки». Дрянь жильё?

А ничего, что до него у нас почти вся страна в бараках жила? Этого никто не помнит?! Замолчали это? Что счастье это было несказанное — ОТДЕЛЬНУЮ квартиру получить. ОТДЕЛЬНУЮ… СВОЮ! И БЕСПЛАТНО!! А плакат на Первомайской демонстрации, который я своими глазами видел — «400 000 000 кв. м жилья!». Это как? Забыли? Это потом все зажрались и воспринимали все это — как должное. Много сейчас счастливчиков кто таким может похвастать? Вот то-то… Так что вывернуть все что угодно и как угодно — даже я могу. Спасибо, БЕСПЛАТНО научили! А что страну мою просрали — так мне не меньше других обидно. А скорее и побольше. Я ТАМ ЖИЛ! Так-то…

Ах да — работа… Тут ещё я в председатели колхоза могу пойти? Ну да — молочко там со сметанкой, девки сисястые и дебелые, да истомившиеся по мужикам. Только там я и сопьюсь через годик — совсем. От тоски. «Ты гони её Володя — тугу-печаль» — советовал Горбатый Шарапову. Вот и я тут такой же. От такой печали и сдвинусь. Не, «колхоз дело-добровольное». Потому туда я и не пойду. Не земледелец я. Да и девок сисястых, там наверняка нет — голодно. Уже много лет. Грудастые девки — «кровь с молоком», эт токо в кино. Причем в паршивом. Не только в нашем, но и в немецком — для взрослых.

Что ещё есть из плюсов? Навыки рукопашки я восстановлю. Да и сколько той рукопашки? Подрывное дело я чуть-чуть знаю. Но кому тут подрывник нужен? Их по идее тут тысяч сто как минимум. Да и на кой черт это мне…? Под эти неторопливые размышления я опять задремал… Так и прошли три дня. Доктору на обходе — скормил байку об амнезии. Осмотрели, посочувствовали… Сказали, что — «Бывает…». Посоветовали не нагружать себя и побольше гулять.

На второй день с трудом, но я поднялся. Нужда заставила. Ковылял по коридору до туалета. В разговоры благоразумно не вступал — только слушал. Надо же — все, как и у нас в больницах. Разговоры о бабах, о войне иногда… Обсуждали фильм — хит сезона «Глинка» с Борисом Чирковым. Тоже мне блокбастер. Я его и не видел никогда.

Посмотрел и на себя. Сухое, поджарое, тренированное тело. С несколькими шрамами от ранений. Симпатичный парень лет двадцати пяти, с серыми глазами и уже заметной щетиной.