Черная кошка, белый кот или Эра милосердия-2

И когда тебя будут пластать мечами, стрелять в спину или давить гусеницами — ты будешь счастлив. Счастлив навсегда. Тем, что ты — смог… Смог дотянуться и рвануть зубами врага за горло. Когда ты, захлебываясь его кровью, понял, что жил ты не зря. Совсем не зря… Ты смог! Ты сумел сделать этот самый важный в твой жизни последний шаг.

И совсем не важно, даже если никто не видел, как ты умер. Это ведь видел ты сам.

Себе самому нельзя соврать…

Глава 9

Месть — акт недостойный и низменный, но чертовски приятный.

Юрий Татаркин.

Ловко перемахнув забор, Шац открыл калитку. Собаки у нашего «героя» не было.

Мы спокойно вошли внутрь.

— … а?…

До меня наконец дошло, что меня трясут за рукав. Я с трудом поднял на него глаза.

— Что…?

До меня как сквозь воду доходил смысл.

— Ты это… командир. Может, я первый пойду? — как-то нерешительно спросил Генрих.

Вопрос опять с трудом дошел до меня сквозь опаляющую нутро ненависть. Глядя на мое лицо, он что-то почувствовал.

— А смысл? — не разжимая сведенных судорогой зубов, спросил я.

— Да хочу я ему задать пару вопросов. Ты же не сможешь…?

— Не… не смогу… идите…

Я испытывал опаляющее самое нутро ненависть. Я такого никогда не испытывал. Я аж замычал… от перехлестывающих через край чувств. У меня было только одно желание вцепиться в его горло. Распластать эту с-су-уку, как в плохих фильмах. Ножом… порвать его собственными руками. Просто порвать…

Ненависть клокотала в горле и мешала дышать…

Пока я пытался обуздать этот поток абсолютно несвойственных мне чувств, видимо прошло какое-то время. Нет, умом я понимал, что Генрих прав. И поэтому я старался отдышаться и начать хоть что-то соображать… — Иди командир, погляди… — Семён шепотом позвал меня с крыльца и шагнул обратно в дом.

Я деревянно шагнул. И пошел в дом.

Дощатые, крашеные масляной краской полы… Беленая печь… Стол… На столе вываленные в беспорядке драгоценности. Матовый блеск золота, острые лучики от камней — больно колющие глаза, благородное серебро брегетов… Я поднял глаза и огляделся, чтобы придти в себя.

Дубовый резной буфет с майсенским фарфором, текинский ковер с шашками и кинжалами. Кожаный, резной диван с медными головками гвоздей обивки. Даже стул, к которому была привязана эта сволочь — был дубовым и резным. И привязан он был шелковым шнуром от шелковых же занавесок с драконами…»Как минимум — лимона на полтора… в рублях, «скромной» обстановочки», — мозг совершенно независимо оценил увиденное. И это, с-сука — «скромный» начальник паршивого ОРСа.

— Генрих… — внезапно для самого себя, позвал я.

— Ща-а… — послышалось откуда-то снизу.

Я шагнул за стол.

— Тут это…

В полу было откинута крышка погреба. И Генрих возился где-то в глубине.

— Сё-ёма. Подержи…!

Из квадратного отверстия вытянулись руки и поставили на пол картонную коробку.

Подскочивший из-за моей спины Семён, ловко перехватил ее и подвинул в сторону.

Следом появилась вторая…

Груда жратвы росла в углу, куда ее отволакивал Семён. Наконец появился извазюканый Генрих. Он ловко, на руках, выбросил свое подтянутое тело из погреба. Только вот никакой радости по поводу обнаруженной кучи «ништяков», на его лице не было.

— Ну?

— Сука он! — констатировал Генрих, не отвечая на мой вопрос, посмотрев на пленного. — Паскуда… Мало того, что воровал он на фронте. Он и здесь умудрился воровать…

Мне было практически параллельно, что он говорит. Мне было важно остаться с ним наедине. Клянусь, что пару минут мне бы хватило. — Ну…? — я сдерживался из последних сил.

Мне надо было остаться одному…

— Пойдем Сёма, постоим на улице… — резюмировал Генрих…

Из протокола места осмотра.

… Осмотр производится при дневном свете.

… Осмотр тела показал, что труп, привязанный к стулу, направлен лицом на юго-восток. Горло трупа перерезано предположительно остро заточенным предметом. Предположительно ножом…

Половые органы отрезаны и засунуты в рот потерпевшему… Потерпевший убит с особой жестокостью и цинизмом, о чем свидетельствует способ убийства и многочисленные прижизненные травмы…

… возможно предположить в качестве мотива — личную месть…

На столе находятся ценности…

Возможно, также предположить в качестве мотива убийства — корыстный интерес. Ссора на почве раздела ценностей или подозрения в частичном утаивании денег или ценностей от сообщников…

Я шел по ночному городу абсолютно свободно. Свободный человек шел по свободной земле. Я был пуст и легок. Я дышал всей грудью. Я, наконец-то отдал тот долг, который был на мне.

Я пытался даже немного понять, отчего я так поступил именно так? Хотя… наверное это был не совсем я — это был простой и обычный парень. Разведчик Серега. Вот он просто не мог по-другому.