Черная кошка, белый кот или Эра милосердия-2

И началось: кто старший, почему вызываете нас, где убитые и иное всяко разное. В сторону Генриха «старший» махнул пару раз рукой, и бросили пренебрежительный взгляд господ…, тьфу ты, товарищ майор МГБ. Он ему чем-то напоминал одного немца — «языка», захваченного под Сумами.

С важностью большого начальника эмгэбешник подошел к листовке, колупнул край, и тут произошла метаморфоза. «Весь такой из себя» исчез и появился «наскипидаренный».

От команды, скорее похожей на рев носорога, трое у машины бегом примчались получать «ЦУ».

Один из них, длинный лейтенант, тут же укатил в автомобиле. Полноватый старшина с подхалимским лицом взялся «увеличивать радиус оцепления». Старлей открыл планшетку и, морщась от неверного света луны, начал что-то писать или чертить, обходя перекресток по кругу.

Майор изображал маятник: метров пятнадцать туда, столько же обратно, периодически зыркая в сторону Генриха.

«Стэка. Стэка и черных кожанных перчаток не хватает. Ну, вылитый немец». Патриотические мысли, и так-то не очень частые гости в темноволосой голове, загуляли совсем, зато ирония и ерничество были на привычном месте.

Широко и звучно, до неприличия зевнув, старшина плюхнулся на ближайшую скамеечку у ворот и ощутив себя зрителем, хоть и скучного, но «кина» принялся получать бесплатное удовольствие.

«Халявное»[40] удовольствие обломалось удивительно быстро. Трое, из взвода прибывших через короткое время на грузовике бойцов МГБ, подскочили к «зрителю». Отоварив по почкам, поставили к забору, заломили руки и тщательно обыскали.

Теперь «удовольствие от кина» получал майор, стоявший в паре шагов заложив руки за спину и расставив ноги в начищенных «хромачах». Взгляд выражал удовлетворение и ехидство.

«Вот ссс-уу-ка. Как больно-то! Этот гад, что мысли читает что-то ли? Не-е, так дело не пойдет».

— Товарищ майор! Товарищ майор! — говорить приходилось почти в землю.

«Смежники» держали крепко и в неудобной позе.

— Чистосердечное признание зачтется на трибунале. — Ехидничал майор.

— Два слова, но наедине.

— Можешь и так говорить. С этими ребятами тайнами делились столько раз, что одной больше, одной меньше…

— Ну как хотите. «Енисей 7040».

— Что? — Эмгэбэшник совсем неаристократично смачно сплюнул и добавил некрасивое матерное слово.

— Отпускайте. Этот свой. Ну, москвичи-козлы. Удружили.

Растирая конечности Шац, пытался сообразить «куда Рабинович вступил» на сей раз.

— Свободны! — Козырнув, труженники нивы державной безопасности испарились, а их начальство, упершись в старшину леденящим взглядом, продолжило рассуждать вслух. — Сажать тебя «паровозом» нельзя. Москвичи «отфильтруют», докажут что не могли при вербовке так ошибиться. С другой стороны…

Взгляд сделался оценивающе — туманным, голове под фуражкой с васильковым околышком крутилась-вертелась некая комбинация.

В еврейской голове комбинация не крутилась. Она уже осуществлялась. Как у любого истинного художника требовались только небольшие мастерские штрихи придающие полотну неповторимость.

Ну и поправить огрехи. Куда ж без них?

Указующий перст отправил Шаца вновь на скамейку. «Кину» можно было смотреть дальше.

Количество персонажей и статистов все увеличивалось. Прибыли ещё бойцы на грузовике и офицеры на паре легковушек.

Разбившись по группам, они начали прочесывание улиц.

«Зря пацанчики рисковали. Через час ни одного объявления в городе не останется, не то, что самодельных прокламаций.

Прибывшие эксперты начали осмотр «грабежников».

А вот фельдшера усевшегося рядом на удобной скамеечке, Генрих встретил как «родного». Вытаскивая из-за штакетника, листовки, милиционер прилично поцарапал левую руку. И вот под презрительно-саркастическим взглядом «медицины» ссадина была не только вымазана йодом, но капитально замотана бинтом. Ну и что, что вместо одного индпакета, сердобольно отданного хлопцу, у него стало два? Как говорит Сема, запас карман не тянет, а улучшает настроение.

На одной из машин приехал злой и невыспавшийся Серега. Вместе с Нечипоруком их пригнали на «опознание».

— Генрих! Я просил посмотреть место ночлега, что бы никого не беспокоить, но не просил его переносить по времени и пространству. Что за «хипеш»[41] ты устроил?

— Случайность. Детей спасал. — Едва слышно прошептал Шац, а вслух отчеканил. — В ходе осмотра местности наткнулся на вражеские действия и пресек доступным способом.

Серега только покачал головой — Вот скажи Генрих, кому не спится в ночь глухую…

Сема хохотнул.

— … А эхо «…ую! …ую!» — изображать из себя здорового и тупого Нечипоруку всегда нравилось.

— А в морду?

— Это не ко мне, это к командиру! — ржал приятель, продолжая насмешничать.

— Сема, к командиру за делом, а тебе по делам!

— Да ладно ты, не дуйся. Что с рукой?

Уже куда-то двинувшися Адамович, внезапно обернулся и, усмехаясь чему-то своему, не то процитировал, не то прокомментировал.

— А ерунда, бандитская пуля.

— Да не, царапина — сообщил Генрих спине командира. Начальство не ждало ответа. У него бывает иногда. Грустная такая улыбка и вроде обыденные слова, а за ними понятный только ему подтекст.