Черная кровь

Стакн сидел возле наспех вырытой землянки и привычно стучал камнем. Неведомым образом он сумел сохранить во время разгрома и бегства весь свой инструмент: плоские куски красного наждака, костяные свёрла, отбойники с округлым концом. Водился у него и кремень, хотя в этих краях если что и встречалось, так только белый известковый камень, годный разве для рисунков, да порой находился гранит, вещь ещё более никчёмная, поскольку состоит разом из многих сущностей и колется самым прихотливым образом, но только не так, как надо мастеру. Так что и в этом не угодил людям лесной край. Не получится вернуть свои земли, и должны будут потомки ходить в многодневные походы на опасный юг за кремневыми желваками для ножей, топоров и всякого скарба. Дома кремень под ногами валялся – наклоняйся и выбирай, какой кусок приглянется. Кремнем род торговал, – не со всеми, разумеется, а только с настоящими людьми из знакомых родов. Торговля была поставлена прочно, менялись часто и без обмана. Выгодно было всем, потому и с незнакомцами не спешили ссориться, а бывало, и помогали, если были уверены, что встретили не чужих, а настоящих людей. Приречный кремень уходил в неизмеримую даль, в обмен родичи получали сурик, киноварь, малахит, охру, мамонтовую кость и шкуры редких зверей, каких не водилось возле реки. А не будет кремня – не станет и торговли. Тоже сласти мало.

Но пока Стакн имел материал, мог работать и работал. С удивлением и тайным испугом Уника увидела, что перед Стакном лежит обломок священной каменной дубины: символа рода, в котором, словно в яйце, сосредоточена вся мощь человека, сила его предков. Нефрит считался мужским камнем, недаром даже формой святыня напоминала огромнейший уд, и женщины старались не смотреть на этот камень слишком пристально, чтобы не навлечь на себя гнев мужей и не коснуться ненароком кровавой мужской магии.

А теперь Стакн, насвистывая и, по всегдашней привычке, бормоча под нос, вертел зелёный камень и осторожно окалывал его, как всякий иной обломок, из которого намеревался смастерить что-то на потребу сородичам.

– А тут лишку выпирает, – напевал Стакн, – это надо удалить. Но не так, а вот так. Так-то будет хорошо…

Обломок постепенно менял форму. Мастер зажимал его в древесном расщепе, подбивал костяными и деревянными клинышками, ловким, единственно верным движением скалывал зеленоватую чешуйку, а потом вновь принимался вертеть заготовку, повторяя свое «так» и «не так». Кое-кто из родичей всерьёз утверждал, что имя мастер получил за привычку «такать» во время работы.

Уника стояла молча, не смея мешать. Но, оказывается, мастер видел и замечал всё, что творилось рядом. Ни на секунду не отрываясь от дела и не повернув головы, Стакн спросил:

– Любуешься, красавица? Посмотри, посмотри. Работа тонкая, камень незнакомый; дело будет. Видишь, он как? А мы его так – вот и получится ладно. Упругий камешек, сильный… а полировать его – чистая радость, ну словно девушку обнять… Видишь, лезвие какое? Тут надо косточкой ретушь навести, а потом загладить… Вот так. Не думала, касатка, что я на такое дело замахнусь? А я вот замахнулся. Что ж ему без дела лежать? Обломок, он обломок и есть, сила в нём умирает. А ежели новую вещь смастерить – так и сила вернётся. Род тогда жив, когда вместо сломанного да отжившего новое приходит. Правильно я говорю, милая? Гляди, как он смотрит… Это будет нож. Хороший камень, дельный. Такой нож сноса не знает. Ему и ручки не надо, ни деревянной, ни костяной: целиковый клинок получится из одного куска. Ручку я потом заполирую, ловкая станет, хваткая. А ты, звёздочка, зачем пришла-то? Просто полюбоваться или дело какое?

– Дело, – призналась Уника. – Только у меня камня нет. Проколка нужна. Зима на носу, Таши в путь собирается, тёплое надо шить, шубейку какую ни на есть, а мне нечем. Костяные иглы все обломала, мех они трудно берут, а на чуни так и вовсе надо толстую кожу. Мне бы проколку.

– Всего-то? – протянул Стакн, не отрывая взгляда от ножа. – Так это я помогу. На проколку много ли камня надо? Любой отщеп пойдёт.

– Раньше я и сама бы смастерила, дело немудрёное. А теперь не из чего.

– Не горюй, ласковая, сейчас всё поправим.