Черная кровь войны

Витька уже приплясывал от нетерпения, ожидая нас в вагончике. За это время он успел неплохо обустроиться. Выбросил весь скопившейся мусор, подмел полы, обустроил спальные места. На поздний ужин у нас был организован просто роскошный стол. Витек ободрал и выпотрошил уток и сварил немудреную густую охотничью похлебку – шулем. Пахло просто одуряющее. На отремонтированный стол он выставил все, что лежало у нас в рюкзаках. Харитон у поварих выпросил квашенной капусты и бочковых огурцов, привез пару банок с домашними закрутками и копченое сало. По тарелкам Витька разложил свежеотваренную картошку с зеленым лучком, порезал черного хлеба и приготовил бутерброды с сосьвинской селедкой. Говорят, товарищ Сталин в знак уважения ежегодно Черчиллю отправлял бочку сосьвинской селедки и бочонок армянского коньяка. Так, что ужин у нас получился президентского уровня.

– Ребята, давайте быстрее, я чуть слюной не захлебнулся, – в нетерпении приплясывал Витек.

Харитон полез в свою сумку и вытащил литровую банку самогонки. Так и знал, что не забудет. Ну да ладно, по триста грамм, это не пьянка. Для аппетита и за удачное начало можно и выпить. Я разлил по граненым стаканам чистую, как слеза комсомолки, самогонку.

– Вздрогнули, ребята! – и чокнувшись, опрокинул ее внутрь.

Ребята теряться не стали и выпив бодро застучали ложками по мискам. Насытившись, начали вести неторопливые разговоры, потравили анекдоты. Витька знал их просто сумасшедшее количество, мы ржали как кони. Обсудили, как будем выбираться с почти шестью тоннами лишнего груза, но решили не заморачиваться и решать вопросы по мере их поступления. Все равно, путь отсюда один и нужно выбираться прежним путем. Сдавать металл решили в городе Пыть-Яхе, он рядом с железнодорожной станцией и там открыто множество пунктов по приему цветного метала. Народ активно распродает наследство великой родины. Кто-то гонит нефть, газ и удобрения за рубеж, кто-то танки и корабли на швейные иглы в металлолом пускает, а некоторые провода с высоковольтных линий режут и скручивают цветмет, где только могут.

Мы таких деятелей пару раз ловили и били. А тут сами докатились до такого. Утешало, что берем не чужое и абсолютно никому не нужное. Потихоньку разговоры стали стихать и далеко за полночь мы расползлись каждый по своему углу. Вагончик за это время успел протопиться и просохнуть, так что ночевать было комфортно. А погода за окнами начинала портиться, зарядил мокрый снег, судя по всему, пошел лед на Оби. Стремительно холодало.

Утро началось настолько весело, что чуть не обмочил штаны. Я посмотрел бы на вас, когда выйдя из вагончика по малой нужде в пять утра, вы сталкиваетесь с медведем. Витек шкуры с перьями и потроха от уток выкинул рядом с вагончиком в десяти метрах от выхода. Я распахнув дверь вышел на свежий воздух и обомлел. И не от покрывшего за ночь всю землю снега. В мусорке ковырялся худой и облезлый медведь.

Какие только мысли не пролетели в моей голове за долю секунды. И то, что можно его напугать, подняв руки заорать, и упасть на землю, и закрыть голову руками, и то, что в глаза ему смотреть нельзя. Вот только пока мозг лихорадочно думал, рука сняла ружье и патронташ с вбитого в косяк гвоздя и я ломая ногти выковыривал патроны с пулей и стремительно пихал в приемник. Хорошо, что я после охоты на лося всегда носил в патронташе патроны с пулей Бреннеке. Никогда не знаешь, когда они пригодятся. Вот и пригодились. Собственно я даже стрелять не собирался, до тех пор пока он с ревом не пошел на меня. Убегать от медведя бесполезно, к тому же я стоял в проходе и выхода для меня и ребят не было. Единственная мысль которая билась в голове, куда стрелять? Голова, сердце, голова, сердце? Лишь когда он поднялся на дыбы, выбор был сделан. Выпустив патронташ из рук, я одним движением поднял ружье к плечу и почти в упор сделал выстрел.

Пуля двенадцатого калибра – страшное оружие, но и медведь чертовски живучее существо и удару лапы практически мертвого медведя помешал лишь железный косяк двери вагончика.

На выстрел выскочили ребята, чуть не затоптав меня. Потому, что отшатнувшись от медведя, я споткнулся о порог вагончика и шлепнулся на задницу. Ружье лежало рядом.

– Что это бы-бы-ло? – заикаясь, спросил Витёк.

– Медведь, чудило, – Харитон гораздо быстрее среагировал на происшествие. Он же и помог мне подняться.

Мы с опаской выглянули из дверей, медведь лежал на пороге, перегородив нам выход. Выглядел он мертвым, но на всякий случай, помятуя о живучести медведей, я сделал контрольный выстрел в голову. Мозг у медведя небольшого размера и надежно прикрыт костями черепа, поэтому тяжелая свинцовая пуля это то, что доктор прописал. После выстрела, медведь не шелохнулся и мы перескочив через него вылезли наружу.

– И что будем делать с медведем? – задал я вполне логичный вопрос.

– Нужно выпотрошить, снять шкуру и как-то затащить его в кузов.

– Не знаю, как ты, Харитон, а снимать шкуру я не великий специалист. Убить, убил, а дальше ваше дело, ребята. С вас еще, кстати, по пузырю за чудесное спасение.