Черная Леди

— Во всех случаях она появлялась в последний месяц перед гибелью своего партнера и исчезала раньше, чем через сутки после его смерти. Без исключений.

— Похоже, речь идет об одной и той же женщине, — признал Хит.

— В этом нет сомнений. Я нашел ее, наверное, еще раз двадцать под другими именами, и ее появление всегда предвещало смерть.

— Но все же вы не умерли, — заметил я.

— Нет, — ответил Венциа. — Я не умер.

— Предполагаю, у вас есть объяснение? — спросил Хит.

— Думаю, что есть, — ответил Венциа и задумался, приводя в порядок воспоминания. — Я видел не саму Черную Леди. Я хочу сказать, увидеть ее во плоти не было никакой возможности. Я был погребен под тоннами обломков. Даже если бы там было достаточно света, чтоб видеть — а света не было — как она могла проникнуть под развалины?

— Значит, мы возвращаемся к тому, что это была галлюцинация, — сказал Хит.

Венциа энергично затряс головой.

— Нет.

— Тогда что вы видели?

— Назовите это видением.

— Вы назовете это, как вам нравится, а я назову, как хочу, — скептически заметил Хит.

— Это было видение! — настаивал Венциа. — И когда я понял, что это было, то пошел в крупную больницу, прихватив ее голограмму, которую скопировал из полицейского архива по делу Бабника. Я добился доступа в отделение безнадежно больных и показал голограмму всем пациентам, к которым мне разрешили подойти, спрашивая, не видел ли ее кто-нибудь раньше.

— И…? — спросил Хит.

— Более трехсот ответили отрицательно. Один как будто вспомнил, что видел ее во сне. Она звала его. Он умер через неделю.

— Сколько других пациентов умерло? — спросил я.

— Большинство, — ответил Венциа. — Пятеро на следующий же день.

Он помолчал.

— Я попросил сиделку подробнее рассказать мне о человеке, который, как ему казалось, вспомнил Черную Леди. Он повел гулять дочку, и они остановились посмотреть на строительство. Дочь нечаянно оказалась на пути робота-бульдозера. Ему удалось отбросить ее в сторону, но сам он при этом страшно покалечился. Он девяносто секунд находился в состоянии клинической смерти, его оживили, и хотя он еще неделю прожил в больнице, в итоге врачи его потеряли.

— А были там еще пациенты, которых признали мертвыми и затем оживили? — спросил я.

— Трое, — ответил Венциа. — Два утопленника, и женщина, получившая удар электротоком.

Он сделал паузу.

— На ваш следующий вопрос я отвечу, что не имею понятия, был ли я мертв или жив, когда меня нашли.

— Но почему он, и только он один ее видел? — спросил Хит разочарованно. — И что у вас с ним общего? Вы попали в завал, а его переехал бульдозер. Вы были в районе военных действий, а он вывел дочь на прогулку. Вы не умерли, а он умер. Какая здесь связь?

Пока я слушал Хита и размышлял над вопросом, Венциа посмотрел на меня со странной улыбкой.

— Мне кажется, Леонардо додумался, — сказал он.

— Я вижу связь, — ответил я. — Это не одно и то же.

— Это больше, чем вижу я, — пожаловался Хит.

— Я вижу, — медленно повторил я, — но это не может быть ответом.

— Почему?

— Потому что Черная Леди не может быть Смертью. Иначе ее должны были увидеть еще хотя бы три пациента.

— Согласен, — кивнул Венциа.

— Тогда кто же она? — спросил я его.

— Кто-нибудь скажет мне, что здесь происходит? — не выдержал Хит.

— Друг Валентин, — сказал я, поворачиваясь к нему. — Связь не в природе событий, а в причинах, по которым они навлекли на себя эти несчастья.

Хит опустил голову и задумался.

— Венциа пытался спасти раненую женщину. Пациент пытался спасти свою дочь, — он поднял взгляд. — Она приходит только к героям?

Обдумав сказанное, он резко качнул головой.

— Это не может быть ответом! Вспомните Маллаки — его застрелили в баре из-за женщины, здесь нет ничего героического!

— Дело не в том, что друг Рубен и отец девочки поступили героически, друг Валентин, — сказал я, — а скорее в том, что они оба пошли навстречу опасности.

Хит сдвинул брови.

— Какая разница?

— В этих двух случаях — никакой, — сказал я. — И все-таки разница есть.

— Но объяснить ее вы, конечно, не соизволите?

— Возьмем укротителя, — сказал я. — Он не был героем, и все же он играл со смертельной опасностью на каждом представлении.

— Значит, она является людям, которые играют с огнем?

— Давайте уточним, — вмешался Венциа. — Она является людям, которые играют со смертью.

— Но почему с некоторыми она живет, а другим является всего на долю секунды? — спросил Хит.

И вдруг я понял, в чем загадка Черной Леди.

— Одни, как друг Рубен, вступают в игру со смертью всего раз, для них это совершенно непроизвольный поступок, — сказал я. — Другие, как Маллаки, Малыш, укротитель, играют со смертью всю жизнь.

— Наконец-то до вас дошло, — сказал Венциа.

— Я никак не мог определить этот фактор, — ответил я. — Моим исходным предположением было участие каждого художника в военных действиях, но теперь я вижу, что этот критерий слишком узок. Циркач-сорвиголова, Брайан МакДжиннис в джунглях Земли, человек, наносивший на карту черные дыры — все они шли навстречу смерти столь же целенаправленно, как и солдаты, как воины.