Черная линия

У обычного беглеца было мало шансов остаться не замеченным в Малайзии. Но Реверди прекрасно знал страну и говорил по-малайски, Кроме того, он отлично ориентировался и в соседних странах — в Таиланде, Вьетнаме, Бирме — и, безусловно, знал, как пробраться туда тайком. С другой стороны, этот человек находился в состоянии постоянной готовности ко всякого рода неожиданностям. У него наверняка имелись заранее продуманные запасные планы.

Марк взял карту Юго-Восточной Азии и попытался представить себе маршрут преступника, прикидывая при этом, сколько времени у него уйдет на все перемещения. Он провел пальцем вдоль реки Муар. Реверди мог добраться морем до Индонезии. Он мог также отправиться к югу, в направлении Сингапура, — но это Марк считал маловероятным: слишком близко от Джохор-Бахру. Он мог вернуться в Куала-Лумпур и затеряться в городе…

Сам не зная почему, Марк склонялся скорее в пользу версии побега в соседние страны, туда, где Реверди мог скрыться в джунглях.

Потом он вернулся к туристическим объектам. Дерево прячется среди деревьев. Белый — среди белых. Международные отели, клубы, тур-операторы… Реверди мог воспользоваться заранее заготовленными документами — паспортом и правами на чужое имя, — взять наличные деньги и раствориться среди других иностранцев.

Сколько же времени потребуется ему, чтобы выехать из Малайзии? Два или три дня, не больше. Потом он может вылететь из Бангкока или Ханоя в какую-то европейскую страну. В Бельгию, Голландию. В Великобританию. В Германию. Потом добраться до Парижа поездом или на машине. В отличие от банального беглеца, который не двинулся бы с места, пока все не утрясется, Реверди перейдет к действиям безотлагательно. Еще до того, как малайские власти поймут, что он сбежал.

Три дня в Азии, еще три дня в Европе, прежде чем он въедет во Францию под новым именем. То есть примерно шесть дней.

Жак Реверди сбежал четырнадцатого октября.

А сегодня уже семнадцатое.

Оставалось три дня, чтобы приготовиться.

Но к чему?

Он еще подумал.

Что сделает Реверди прежде всего, оказавшись в Париже?

Ответ простой: отправится по адресу Элизабет.

Почтовое отделение на улице Мпполит-Леба, в Шестом округе, куда он писал ей до востребования.

Марк схватил куртку и выбежал на улицу.

Надо предупредить Алена.

И защитить его.

76

— То есть как это — его нет?

Марк совершенно взмок: он бежал до самой почты. Теперь он вглядывался в лицо женщины, сидевшей на месте Алена:

— Он в отпуске?

Служащая почты все время морщила нос, поправляя сползавшие очки. Ее лицо выражало одновременно удивление и недоверие.

— Его нет, и все тут.

— Он болен?

Она смотрела на него через две прозрачные преграды: свои очки и стекло стойки.

— Почему столько вопросов?

От Марка требовалась молниеносная реакция. Ни в коем случае нельзя упоминать о корреспонденции «до востребования» на имя Элизабет Бремен, да и вообще о чем бы то ни было, связанном с почтой. Его озарило.

— Это по поводу воскресной службы, Я хозяин помещения, где они проводят богослужение.

Марк много лет жил в доме на улице Монтрей, по соседству с католической вьетнамской церковью.

Ее устроили в помещении простого склада, где по воскресеньям собиралась община. Взгляд женщины прояснился.

— В Ванве?

Марк попал в точку, но чересчур далеко заходить не следовало.

— Нет. Я имею в виду приход на улице Монтрей. Там назначена служба. Но возникли осложнения. Мне надо переговорить с Аленом. У вас есть его координаты?

Женщина протянула ему бланк для заказного письма:

— Напишите ему записку на обороте. Я передам.

— Я должен сам с ним поговорить!

— Это невозможно.

— Почему?

Ее нос снова сморщился, как лоскуток ткани.

— У него сегодня диализ.

Марк смутно припоминал, что Ален неоднократно шутил по поводу своих проблем со здоровьем и своих «промываний». Тогда Марк не понял, в чем дело. Честно говоря, он его даже не слушал.

— Процедуру проводят к больнице?

— Нет. В квартире. Гемодиализ на дому. У него есть все необходимое.

— Дайте мне его адрес.

— У меня его нет.

— Хотя бы его фамилию. Я не знаю его фамилии! Почтовая служащая колебалась. Марк стукнул кулаком по стойке и воскликнул:

— Боже ты мой: сто вьетнамцев завтра приедут зря!

Видимо, ее тронули нотки искренности в его голосе.

— Его зовут Ален Ван Ем.

Марк схватил ручку, прикрепленную цепочкой к подставке, и переспросил:

— «Нем» или «Ем»?

— Очень смешно.

Марк бросил на женщину такой взгляд, что она подалась назад.

— Я не шучу. Скажите по буквам.

— В-а-н, потом Е-м. В два слова. Он живет где-то в Тринадцатом округе. В китайском квартале.

Марк бегом бросился к двери. На пороге остановился, охваченный внезапными сомнениями:

— Никто не приходил за корреспонденцией на имя Элизабет Бремен?

— Впервые слышу это имя. — Она снова наморщила нос, очки поползли вверх. — При чем тут ваша история с церковью?

Марк выскочил на улицу. От ужасного парижского воздуха у него кружилась голова. Словно его оглушила вся эта ложь. Этот страх. Эти проносящиеся во весь опор автомобили. Он сунул руки в карманы и отправился на поиски бара. Зайдя в первый попавшийся, он, не останавливаясь у стойки, заказал эспрессо.