Черная линия

В такси Марк дрожал от возбуждения. Еще сегодня утром он думал, что все закончилось. Реверди больше не давал о себе знать. Контакт с ним прервался. Весь понедельник он размышлял над своими дальнейшими действиями: вернуться в Каме-рон-Хайлэндс? Продолжать расследование в одиночку? Уехать в Париж и признать себя побежденным? Смириться с поражением ему никак не удавалось.

Во вторник вечером он наконец сдался. Раздавленный, он позвонил в малайскую авиакомпанию, чтобы узнать расписание обратных рейсов, и забронировал билет.

На следующий день, просматривая электронную почту в поисках подтверждения своей брони, он обнаружил послание от Реверди.

Более чем загадочное послание, но оно означало, что контакт восстановлен. Убийца написал просто: «Камбоджа».

Марк сложил сумку и бросился в аэропорт за билетом на Пномпень. Ему удалось сесть на четырехчасовой рейс — настоящий рекорд расторопности. Менее чем через час он приземлился в кхмерской столице. В полете он размышлял над этим простым словом, ставшим для него дороже золота. Реверди давал ему новый шанс. Новый путь, чтобы найти Вехи Вечности.

«Камбоджа».

Он вывел его на след своего другого преступления.

Линда Кройц.

Февраль 1997 года.

Ангкор.

Теперь Марк, сжимая в руках сумку, ехал по мертвому городу. Он уже приезжал сюда в 1994 году, чтобы сделать репортаж о королевской семье. Он прекрасно помнил этот однообразный город. Все серое. Не только стены, но и души. Спустя двадцать лет Камбоджа все еще не оправилась от шока, не очнулась после геноцида, учиненного красными кхмерами. Эту страну населяли призраки, здесь говорили шепотом, каждый носил в себе свои раны и своих мертвых.

Впрочем, через окно такси Марк замечал и определенное оживление. Здания оставались такими же безликими, но появились лавчонки, удивлявшие своими красками, разнообразием ассортимента и изяществом вывесок. Ткани, блестки, аудиоаппаратура, выложенные прямо на тротуарах… Пусть приглушенная, пусть затаившаяся, но жизнь все-таки шла своим чередом. Она выплескивалась наружу и, как ни странно, казалась более реальной, чем в Куала-Лумпуре. В отличие от малайской столицы, где все было гладким, упорядоченным, кондиционированным, тут люди и предметы обретали подлинную фактуру, рельеф, чувствительность.

К вечеру улицы понемногу окрашивались в кремовые, бежевые, розоватые тона, становились более заметными кирпично-красные тротуары, тропинки, утоптанные босыми ногами. Здания, казалось, растворяются в облаках красной пыли, обнажающей их кирпичное нутро. Воздух пропитывался красками, рассыпался на мириады частиц. А в конце проспектов солнце словно притягивало к себе эти пурпурные отсветы, оставляя мраку безжизненные силуэты, мертвые тени… В этом раскаленном докрасна тигеле даже мопеды, эти черные тени, привязанные к земле, словно улетали, возносились к небу, поднимались к облакам.

А потом взгляду открылся Королевский дворец.

Сверкающая кровля, резные орнаменты, зеркальные стрелы, окруженные высокими глухими шафранно-желтыми стенами. Эти строения напоминали золотые корабли с высокими мачтами и надутыми парусами, медленно входящие в укрепленный порт.

Марк достиг цели своего путешествия. Нет, он вовсе не собирался остановиться во дворце, его интересовал отель напротив. «Ренаксе», излюбленное пристанище европейцев, настолько же запущенное, насколько великолепен был сияющий по соседству дворец. Марк жил тут в свой первый приезд.

В этом здании был какой-то особый шарм. Оно располагалось в глубине парка, среди высоких сухих деревьев, путь в номера лежал через одну из двух ажурных галерей, выложенных кремовой и шоколадной плиткой. Большие плетеные кресла на центральной террасе располагали к тропическим мечтаниям.

Заполняя гостевую карточку, Марк заметил нескольких европейцев, сидящих в этих самых креслах, они отлично вписывались в обстановку. Не простые туристы. Скорее искатели приключений, усталые журналисты или же служащие неправительственных организаций. Их часто можно было встретить в этой возрождающейся стране, и они всегда казались измотанными и ненужными.

Марк углубился в галерею, не желая ни встретиться с каким-нибудь старым знакомым, ни втягиваться в разговоры. Номер оказался довольно мрачным. Большая пустая темная комната, в которой стояла только кровать из черного дерева под неработающим вентилятором. Окна, судя по всему, выходившие на кухню, закрыты завинченными ставнями. Температура здесь, наверное, могла подниматься до тридцати пяти градусов.

Он пожал плечами: оставаться в Пномпене не входило в его планы. Расследование обязательно поведет его по следам Линды Кройц, в Сием-Реап, к храмам Ангкора…

Расследование…

Но с чего же начать?

Он больше не ждал писем. Он знал, что Элизабет предстояло испытание: ей надо будет действовать в одиночку. Тем не менее он включил свой компьютер и подключился к телефонной линии.

Он получил новый знак. Реверди написал просто:

«Ищи фреску».

47