Черная Луна

В караул набирали всех, а по постам расставляли молодняк. Случалось, не меняли пару дней. Дедсоставу, кайфовавшему в караулке, было не до них. На такой случай молодые хранили в укромном месте НЗ: сухари, картошку, сигареты, спички. Забитые и забытые салаги наслаждались свободой. Пекли картошку в углях, чай кипятили в кружке, спали вдосталь, положив под себя автомат.

Именно на курево и рассчитывал сейчас Бондарь, не окажется у бойца в кармане, пошлет галопом за НЗ.

Вздрогнула крайняя елка, сбив с себя бисеринки воды. Бондарь сплюнул зеленую горечь, встал, крякнул в кулак.

— Красноармеец, бля! — рявкнул пропитым командирским голосом. И осекся, увидев вышедшего из-за елки.

Их разделяла только умятая гусеницами дорога. Бондарь ошарашенно таращил глаза, в горле застрял ком.

Человек к их части не имел никакого отношения. Широкоплечий, поджарый, в темном камуфляже и заляпанным темными разводами лицом, на голове зеленый платок, как у тех отморозков в Чечне. И взгляд тот же, волчий. Спецназ — его ни с кем не спутать. Человек чуть подал грудь вперед, уравновешивая тяжесть зеленого цилиндра, притороченного к спине. От неожиданности чуть присел на ногах, да так и застыл, как встревоженный зверь.

Ветки раздвинулись, на опушку вышел еще один, точная копия первого, только пониже ростом. И тоже с грузом.

Бондарь глупо усмехнулся. Ветки ельника дрогнули, словно вспорхнула птица. Что-то сверкнуло в воздухе, жужжа, перелетело через дорогу и воткнулось в грудь прапора. Удар вышел таким сильным, что его отбросило в траву.

Бондарь ощерился от боли, хотел закричать, но, опустив глаза, увидел черную рукоять, торчащую из груди, и протяжно, со всхлипом выдохнул. Под сердцем сделалось горячо и тяжко. Он боялся пошевелиться, лишь ртом ловил воздух.

Чавкнула земля, потом зашелестела приминаемая ногами трава. Пока шаги приближались, Бондарь вдруг отчетливо понял, что было у гадов за спиной.

В то утро груз привезли такие же отморозки. Глаза пустые, руки хваткие, с набитыми костяшками на кулаках. Вагон подогнали из Бологого, караул у них был свой, сами же сопроводили груз к тринадцатому складу. Майор Еремин матерился сквозь зубы, кляня приехавших и их груз, но старший среди прибывших только посмотрел, и Еремин сразу заткнулся. Двенадцать ящиков заложили в глубокий склад на самый нижний ярус.

Бондарь даже вспомнил название этих цилиндров, похожих на обычные армейские термоса, — изделие «Капкан». По пьянке Еремин обмолвился, что одним таким «термосом» можно запросто поднять на воздух все Бологое, а привезли не в спецвагоне, а просто так, как железо обычное, и вообще на хрена это сюда приволокли, и так рваться есть чему. Лепетал он спьяну всегда много чего, всего не упомнишь. А вот сейчас вспомнилось.

И еще Бондарь вспомнил, что уже с месяц на тринадцатом складе из-за замыкания отключили сигнализацию. Пробило провод, а где, никто искать не стал.

Он застонал от боли и бессилия, но тут на глаза упала тень. А потом обрушилась темнота…

Лилит

Она плечом прижала трубку к уху, подхватив соскользнувшее покрывало. В этот момент их соединили.

— Хан? Это я. Проблемы-были?-Лилит прикусила губку, выслушав ответ. Ерунда, до понедельника никто не хватится, а после будет поздно. Встретимся в восемь. Пока.

Лилит бросила трубку. Повела плечами, с наслаждением ощутив прикосновение шелка. Сладко улыбнулась, прищурившись на солнечный зайчик, игравший на шпиле университета.

— А ты смотришься, — раздался за спиной голос Нины. — Обнаженная в черно— белом. Давно Муромскому не позировала? Он говорил, что портрет твой писал. Или опять наврал? Зная его, уверена, что обнаженку малевал.

Подошла вплотную, обдав ароматом духов.

— На кого наша девочка загляделась? Ого, вот это экземпляр!

Лилит всмотрелась в идущего под деревьями мужчину. Отметила прямую осанку, сдержанную гармоничность движений. Он не шел, не шагал, а именно двигался, как движутся животные, плавно и достойно. Из знакомых Лилит только Хан обладал такой же уникальной способностью переходить от замедленной плавности к летучей стремительности, обычный мордобой в исполнении Хана превращался в завораживающий танец. Хан научил и ее видеть звериное в человеке.

Рядом с левой ногой человека трусил кудлатый кавказец, пес время от времени поднимал морду, пытаясь посмотреть в лицо хозяину. Казалось, они ведут неспешный разговор на только им понятном языке.

— «Он выходит под лунный свет, и голубоглазый волк Фенфир ложится у его ног, орел падет с небес и садится ему на плечо. Его губы не умеют улыбаться, глаза его холодны, как подземные воды, у него квадратные зрачки Дваждырожденного, и ты не увидишь в них своего отраженья», — прошептала Лилит. Она не знала, откуда пришли эти слова. Последнее время такое случалось все чаще.

— Опять бредишь! — мягко, как врач больного, укорила Нина.

— С чего ты взяла?

— Девочка моя, в магию можно играть, но главное — не заиграться.

— В отличие от тебя, Нинон, я серьезно.

— Вот это меня и беспокоит.

Лилит коротко хохотнула, спустила с плеч покрывало.