Черная Луна

— У меня, наверно, уже все телефоны оборвали, — тяжело вздохнул тот. — Требуют выпустить из застенков Лубянки этих… Евстафьева и Лисовского.

— Нашел из-за чего страдать! — поморщился Шеф. — Объясним, что арест «несунов» был операцией прикрытия. Отвлекали внимание общественности, журналюг и прочих.

«А он уже начинает соображать, — усмехнулся Подседерцев. — Не совсем безнадежен. Между прочим, Бурундучок окончательно вышел из доверия, или я ничего не понимаю в людях».

В дверь вежливо, но настойчиво постучали.

— Кто там? — рявкул Шеф.

В узкую щель протиснулся некто невыразительной внешности.

— Александр Васильевич, Дочка на связи, — с печалью в глазах доложил он.

— Моя? — не сориентировался Шеф.

— Нет.

— А-а! — Шеф поморщился. — Выходит, уже накрутили сучонке хвост.

— Взял бы ты трубку, Саша, — подал голос Бурундучок. — Нехорошо это, двух начальников спецслужб второй час найти не могут.

— Да пошла она! — махнул рукой Шеф.

— А вдруг уже Деда достала?

— Исключено. Я бы уже знал.

— Она уже полчаса названивает. — Посыльный, чутко уловив настроение хозяина, позволил себе улыбку. — Лично я, Александр Васильевич, уже пятый раз уволен и дважды отдан под суд.

Шеф злорадно рассмеялся. Подседерцев поймал его тревожный взгляд, никак не гармонирующий с самодовольным выражением лица, в секунду сориентрировался и едва заметно моргнул.

— Ладно, уволенный, тащи сюда трубку.

Через минуту посыльный принес блок дистанционной связи с ВЧ-телефоном, установленным в машине Шефа. Злые языки поговаривали, что все, кому позволяли возможности, обзавелись такими приборчиками, позволяющими разговаривать по телефону на безопасном удалении от машины. Урок Джохара, вознесшегося к Аллаху во время трепа по телефону с кем-то из московских друзей, пошел впрок.

Шеф снял трубку, укрепленную в пазах коробки из черной пластмассы. Военные так и не овладели промышленным дизайном, но качество связи было на уровне. Даже Подседерцеву и Бурундучку заложило уши от визгливого голоса, вырвавшегося из трубки.

— Во-первых, не надо на меня орать, — осадил Шеф владелицу капризного голоска. — Во-вторых, ты сама знаешь, перед кем я отчитываюсь, где я нахожусь и что делаю. А Дед, насколько мне известно, спит и меня не ищет.

— Вы должны отпустить ребят немедленно! Это конец выборам! — неслось из трубки на прежних истерических нотах.

— Кто рядом с тобой? — Шеф подмигнул напряженно молчащему Подседерцеву.

— Не скажу, — разом убавились обороты.

— Я же слышу второй голос. Кто рядом с тобой? — надавил Шеф.

— Не скажу.

— Кто? Или я брошу трубку.

— Не скажу. — Голос уже потерял весь напор, показалось, на том конце ВЧ-линии сидит нашкодивший ребенок.

— Последний раз спрашиваю: кто? Учти, брошу трубку, а ты потеряешь лицо перед твоими дружками! — Шеф плотнее прижал трубку к уху, и Подседерцев не расслышал ответа. А Шеф злорадно усмехнулся. — Ну так передай ему от меня низкий поклон.

— Если не прекратите, я разбужу папу! Учтите, я так и сделаю! Это конец выборам… — вырвалось из трубки.

— Слушай, девочка, у тебя совесть есть? Ты же знаешь, как важен для нас сон папы, как мы его бережем. Чего ты добиваешься, хочешь, чтобы он опять в ЦКБ попал?

— А вы, вы…

— Я, в отличие от тебя, знаю, что я делаю и кто около меня находится! Трубочку соседу не передашь? Я ему пару ласковых скажу. Нет? Ну, как хочешь.

Он положил трубку. Обвел взглядом присутствующих, вытер лоб, заблестевший от испарины.

— Крошка Цахес был рядом. На ушко ей шептал. — Шеф кивнул на аппарат.

Крошкой Цахесом между собой они звали известного предпринимателя, заслуженно владеющего пальмой первенства в чемпионате по приватизации и прикарманиванию чужого добра. Поправ все законы экономики, он ни один проект не довел до ума, но на всех заработал. Если верить Крошке Цахесу, то весь народ уже давно должен колесить на самом народном из автомобилей. Но обещанных машин все еще нет, а миллионов уже нет. Такая вот экономика.

— Ее в детстве пороли? — поинтересовался Бурундучок.

— Не знаю. Ее сейчас выпороть не мешало бы! — кисло усмехнулся Шеф. — Что скажешь? — обратился он к Подседерцеву.

Подседерцев уже мысленно достроил комбинацию по второму варианту. В нем роль козла отпущения отводилась не Салину, а Крошке Цахесу.