Черная луна Мессалины

Клавдий, не обращая внимания на жену, схватил пергамент и, развернув его, с жадностью впился глазами в перечень имен. Он был так занят чтением, что проехал мимо, не сказав Валерии ни слова и даже не заметив собственных детей. Объезжая повозки, дорогу кортежу преградила колесница весталки, но и ее Нарцисс взял на себя. Велев возницам двигаться дальше, он увлек просительницу в сторону и пообещал жрице богини домашнего очага, что император непременно выслушает императрицу. Вне всякого сомнения, супруга цезаря будет иметь возможность очиститься от возводимого на нее обвинения, а пока пусть благочестивая дева возвращается к отправлению священнодействий и ни о чем не тревожится. Успокоенная, весталка подхлестнула лошадей и умчалась в сторону базилики богини Весты, а Нарцисс вернулся к повозке императора, чтобы и дальше ограждать Божественного от посягательств Мессалины.

Золотом сверкали купола храмов, наполняя Вечный город полуденным солнцем. Прямо от городских ворот по центральной улице Рима кортеж направился во дворец Гая Силия. Нарцисс, как злой гений, вел Клавдия за собой. Остановившись у ворот дворца, император выбрался из повозки и, поддерживаемый с одной стороны Нарциссом, а с другой – Виттелием, взошел по ступеням в атриум. С великим изумлением и все возрастающим гневом рассматривал Клавдий семейные реликвии царственных родов Неронов и Друзов, выставленные на видные места. Среди других узнавал он и собственных рабов из числа подаренных любовнику Мессалиной. Следовавший за императором Нарцисс не без удовольствия наблюдал, как багровеет от ярости лицо Клавдия, как наливаются бешеной злобой его глаза.

– К-к-казнить всех, кто в-в-внесен в этот список! – Император взмахнул в воздухе пергаментным свитком. – Н-немедленно! П-п-прямо сейчас!

Собрав всех повинных в связях с Мессалиной в конюшнях, цезарь окинул тяжелым взглядом и благородных мужей, и плебеев, после чего указал на Гая Силия. Бледный новый муж распутной императрицы даже не пытался оправдаться. Рухнув на колени, несчастный воздел руки к небу и возопил:

– О мой император! Я не имею надежды на милость, ибо я ее не заслуживаю! Ускорь, если можешь, мою смерть!