Черная луна Мессалины

– У меня та же проблема, – вступила в разговор костюмерша, закуривая у окна. – Для бесперебойной работы желудка мне необходимо выпивать по утрам пол-литровый пакет йогурта. А у вас в магазинах так мал ассортимент этого продукта, что выбрать не из чего!

– Попробуйте пить на ночь кефир, – посоветовала я. – Помогает гораздо лучше йогурта.

Стилист окинул рыхлую фигуру коллеги презрительным взглядом, сквозь зубы процедив:

– Жрать надо меньше, Лин. Проблем не будет.

– Не твое дело, милый Тони, сколько я ем, – огрызнулась девушка, сердито вкручивая только что прикуренную сигарету в хрустальную пепельницу, которую держала в руке. – Я, можно сказать, в последнее время вообще ничего не ем. В ресторане подают ужасный борщ, эту мерзкую жижу, в которой плавают ошметки овощей, а про нормальный сэндвич они даже не слышали. Единственное спасение – «Макдоналдс», но там такие очереди, что я пару раз постояла, махнула рукой и стала ходить в ресторан. А кефир я пить уже пробовала. Мне не нравится, как он пахнет. Отвратительно воняет, как и вся ваша русская еда.

– Хорошо, что напомнили! – встрепенулся Лео. – В гостиничном номере после уборки нестерпимо пахнет моющими средствами. В помещении находиться невозможно. Я заказал вам, Елена, пропуск. Сегодня же подойдите к администрации отеля и решите этот вопрос.

Импресарио вытащил из толстого бумажника пропуск в гостиницу и протянул мне. Забрав бумагу, я поставила едва пригубленный бокал с пепси-колой на журнальный столик и поднялась с кресла.

– Благодарю за угощение, мне нужно бежать. Необходимо к вечернему выступлению украсить зал и проверить готовность артистов.

И, поражаясь беспардонности гастролеров, откровенно ненавидящих Россию и даже не считающих нужным это скрывать, повернулась и вышла из гримерки, на ходу стирая с губ остатки отвратительно-сладкой шипучки с омерзительным аптекарским привкусом.

Рим, I век н. э.

В доме Мессалы Барбата творился переполох. Уставший с дороги сенатор, расположившись в триклинии[17]и совершив возлияния за обедом в честь Юпитера, теперь спал беспробудным сном, потому и не слышал, что происходит неладное. А между тем со всех сторон к господскому дому бежали надсмотрщики, за которыми еле поспевал лекарь Мордарий, плачущим голосом причитавший:

– O tempora, о mores![18]Молодые рабы бросаются на стариков и творят беспорядки, как во времена мятежника Спартака! Так и до республики недалеко!

Из разбитой губы евнуха сочилась кровь, и он утирал ее полой теплого плаща, который не снимал даже в жару. Следом за Мордарием спешила Домиция Лепида. Усмирив кнутом мечущихся по дому рабов, матрона торопливо вошла в спальню к дочери. Валерия сидела на полу, закрыв лицо ладонями и тихонько всхлипывая. Кровь на руках девушки привела патрицианку в замешательство.