Черная магнолия

— Мое «зло», Григорий Ефимович, во благо тех самых простых людей, которым, как вы изволили выразиться, «жить невмоготу на белом свете». Засим откланиваюсь.

— Позвольте, Клим Пантелеевич, я распоряжусь, чтобы вас довезли, — слюбезничал секретарь.

Присяжный поверенный кивнул и вышел в коридор. За ним торопливо проследовал Симанович.

20 Ночь на Уайтхолл — Корт

Менсфилд Камминг сидел в кабинете один. Портьеры были плотно задернуты, электрический свет выключен, а на столике перед креслом догорала свеча. В пепельнице дымилась трубка.

Настроение у начальника Иностранного отдела бюро секретных служб Соединенного Королевства было преотвратное. И даже любимый чай с молоком, казалось, горчил. То, что случилось в Ялте с Донном, он никак не мог объяснить. Вернее, он не знал точную причину произошедшего. Первым тревогу забил связной, когда на оговоренный адрес не пришла условленная телеграмма. А потом на запасной канал связи вышел Чинар — завербованный русский агент, тот, о котором знали только Камминг и Борнхил. Именно Чинар на свой страх и риск послал письмо с условленным количеством наклеенных марок на конверте. Их последовательность означала: «Куратор убит, действую самостоятельно».

Теперь Каммингу надо было сделать выбор: либо приостановить операцию до прибытия в Ялту нового руководителя Чинара, либо дать русскому агенту карт-бланш. Первый вариант грозил потерей времени, а стало быть, и возможным провалом операции. Второй же нарушал святое правило разведки — ничего не предпринимать до полного выяснения ситуации с провалом. А вот что же на самом деле случилось с Борнхилом, до сих пор было неясно. Позже из посольства в Петербурге пришла шифровка, что согласно заметке в «Русской Ривьере» тело библиотекаря Евлампия Гурьяновича Сорочинского обнаружили в парке гостиницы «Ялта» воскресным утром 25-го марта — в день православной Пасхи — с пистолетом в руке и дыркой в горле. Вот и все, что было известно на сегодня.

Естественно, Менсфилд предполагал, что виновником смерти Донна мог быть тот самый присяжный поверенный Ардашев, которого он и собирался ликвидировать. А если нет? А если Кадберта убрала русская контрразведка? Что тогда? Да и кто может поручиться, что Чинар не разоблачен и не ведет двойную игру? Понятно, что в любом случае теперь следовало отправить в Ялту нового человека. Только вот успеет ли он до отъезда Распутина? Но с другой стороны, а чем, собственно, рискует Лондон, если разрешит агенту самостоятельно устранить сибирского мужика? Если ликвидация удастся — сразу все прояснится: во-первых, будет достигнута желаемая цель, а во-вторых, Чинар докажет свою преданность Британии. Но оставалось еще одно обстоятельство, в которое совсем не хотелось верить, — Донна мог убить австрийский или немецкий агент.

Менсфилд откусил щипчиками нагар на фитиле свечи, и пламя разгорелось с новой силой. Он потянул несколько раз трубку, и в горле привычно защекотало. «Да, — подумал капитан, — с некоторых пор соперничество между британскими и немецкими тайными службами приняло характер жесткого противостояния. Немцы со свойственной им педантичностью развернули на территории России широкомасштабную кампанию по сбору информации. Они ухитрились заставить работать на себя не только своих колонистов, но и коммерсантов, торговавших на русской земле». Например, известная компания швейных машин Singer поделила всю европейскую территорию России на сорок два условных отделения. Во главе каждого стоял управляющий, как правило, немец. Отделения делились на депо, каждое из которых тоже возглавлял подданный Германии. Депо в свою очередь разделялось на участки городских и уездных сборщиков, а фактически — тайных агентов. Они должны были предоставлять своему руководству списки населенных пунктов с указанием не только количества жителей, дворов, но и расположения железнодорожных узлов, складов и дислокации воинских частей. Коммивояжеры Singer разъезжали по необъятным российским просторам и щедро предлагали военным и гражданским чинам «значительные» скидки. И многие легковерные чиновники, статские и военные, ради получения десятипроцентного уменьшения цены (а машинка стоила тридцать пять рублей) называли место работы, должность и в процессе разговора выбалтывали такие сведения, за которые шпики Вильгельма II выложили бы более щедрое вознаграждение.

Менсфилд усмехнулся, вспоминая, как недавно английским военным атташе был завербован русский князь из военного министерства, который за пять тысяч фунтов стерлингов продал Лондону все то, на что немцы потратили столько лет кропотливого труда со своими «Зингерами», отделениями и депо.

Сложности с Берлином у Лондона возникали тогда, когда интересы британских и немецких шпионов пересекались. Подопечные Камминга в таких случаях поступали просто — через двойного агента они «сливали» русским информацию о немецких шпионах. Немцы же предпочитали, не мудрствуя лукаво, тихо «устранять» коллег из туманного Альбиона.