Черная мантия

Заседание началось с заявления Шугаева. Бессменный защитник Чубайса выступил с доносом на трех гражданок, выставивших у забора суда плакатик «Чубайс — виновник Саяно-Шушенской катастрофы». «Это злостное давление на присяжных!» — ябедничал Шугаев, требуя внести свою кляузу в протокол. Судья послушно внесла, как лыко в строку, — про запас, из которого, если что не так, сплетут отмену оправдательного вердикта.

Сторона защиты в долгу не осталась. Адвокат Квачкова Першин подал заявление — письменный юридический ликбез для судьи, которая запретила ему говорить при присяжных о том, что его подзащитный — кандидат военных наук и прошел четыре войны. Судья ссылалась на ст. 335 УПК, но закон запрещает исследовать факты прежней судимости, признания подсудимого алкоголиком или наркоманом, словом, негатив, оглашение же положительных сведений закон никак не ограничивает.

Вошли присяжные. Все встали.

В программе заседания значилось оглашение показаний на следствии Дорожкина, водителя Чубайса. Сказанное им прежде мало походило на то, что он говорил теперь. Сразу же после взрыва на Митькинском шоссе Дорожкин объяснял следователю, что взрыва они не почувствовали, подчеркнув мощь машины — четыре тонны! и потому, не снижая скорости, добрались на своих колесах прямо до РАО «ЕЭС», где Дорожкин высадил Чубайса у спецподъезда. Говорил прежде, как беспокоился Чубайс об охране из машины сопровождения, повелев помощнику дозвониться до них, узнать: нет ли раненых… И как же все вдруг изменилось с тех пор!: и машину-то бросало как пушинку, и пули-то у них свистели прямо над головой (в бронированной капсуле!), и броневик их осколки с пулями порвали весь в клочья, и сопровождения-то у них никакого отродясь не было, ездят, как перст, одни, вот даже машину пришлось вызывать другую, так что Чубайс приехал на работу в тот день вовсе не с Дорожкиным… Где тут правда, где тут ложь? Дорожкин понуро поплелся к трибуне.

Квачков: «Вы утверждали раньше, что автомашина Мицубиси сопровождала вас каждое утро, а сейчас говорите, что не сопровождала?»

Дорожкин: «Не знаю, как объяснить, но она никогда не сопровождала».

Квачков: «Объясните это противоречие».

Дорожкин: «Я сейчас спокоен, а тогда был под воздействием взрыва».

Квачков: «Ваше состояние 19 марта, через два дня после события, позволяло Вам точно изложить события, или Вы сейчас их лучше излагаете?»

Дорожкин: «Сейчас лучше».

Квачков: «Поясните разницу в показаниях о машине — охрана это или не охрана?»

Дорожкин: «Она нас не сопровождала».

Квачков: «Есть ли у Вас обязанности по обеспечению безопасности Чубайса?»

Дорожкин: «Обязанности определяются правилами дорожного движения».

Квачков: «В правилах дорожного движения про Чубайса ничего нет. По какой причине Вы скрывали на следствии, что Чубайс приехал в РАО на другой машине?»

Дорожкин: «Потому что нас никто не спрашивал».

Квачков: «Кто представлял БМВ для осмотра в гараже 17 марта 2005 года?»

Вопрос снят.

Адвокат Першин: «Вы заявляете, что охрану Чубайса никто не осуществлял, а на следствии говорили, что эта автомашина осуществляла охрану Чубайса?»

Вопрос снят.

Першин: «Вы можете утверждать, что данный взрыв и обстрел были направлены на автомашину Чубайса?»

Дорожкин: «Ну, попали же в нее».

Першин: «Но ведь попали и в машину Вербицкого, и в Мицубиси».

Молчит Дорожкин.

Адвокат Михалкина: «На следствии Вы показали: «Я не притормаживал, не снижая скорости покинул место взрыва». Подтверждаете это?»

Дорожкин: «Да».

Михалкина: «Почему на суде Вы меняете показания, говорите, что снизили скорость до 40 километров?»

Прокурор: «Я не вижу противоречий! Он по-другому выразился!»

Дорожкин: «Я сбросил газ, но не тормозил, машина сама сбросила скорость».

Миронов: «Подтверждаете ли Вы свои показания на следствии в части, что взрыва Вы не почувствовали?»

Дорожкин: «Если б я его почувствовал, то меня бы не было».

Судья: «Суд снимает вопрос Миронова, так как он задан в неправильной редакции». Пантелеева находит нужную страницу в деле, читает с выражением: «Взрывной волны от взрыва мы не почувствовали».

Миронов: «Вы подтверждаете свои показания, что «взрывной волны от взрыва вы не почувствовали?»

Адвокат Шугаев в ярости: «Хватит задавать такие вопросы! Это издевательство над потерпевшим!»

Миронов: «Вы подтверждаете свои показания в части, что на движение автомашины взрыв никак не повлиял?»

Дорожкин: «Нет. Не подтверждаю».

Миронов: «Тогда почему Вы лгали следствию?»

Вмешивается судья: «Миронов, Вы позиционируете себя как культурный человек, а вопрос формулируете бестактным образом. Из-за некорректности он снимается».

Миронов: «Почему Вы вводили следствие в заблуждение?»

Дорожкин: «По-моему, отличий нет».

Миронов: «Так Вы подтверждаете показания на следствии или не подтверждаете?»

Молчание в ответ.

Миронов: «Еще вопрос: возможно ли резко сбросить скорость четырехтонной машины с 70 до 40 километров без нажатия на тормоз?»

Судья Пантелеева: «Этих показаний у Дорожкина нет!»

Адвокаты защиты дружно протестуют, так как накануне именно эти слова слышали из уст Дорожкина.

Найденов: «Вы сейчас работаете в той же должности?»