Черная Мария

Флако задыхался, словно в воздухе совсем не оставалось кислорода. Сердце охватил леденящий ужас, голова кружилась, вдоль позвоночника побежали колючие мурашки. Ему показалось, что стены старого сарая стали надвигаться на него. На лице, шее и руках выступил холодный липкий пот Он попытался встать, но слабые ноги скользили по пролитой на пол краске.

— За что? Боже мой, за что? — едва слышно пробормотал Флако по-испански.

Перед его мысленным взором, затуманенным болью и страхом, теснились расплывчатые образы. Они раздувались, росли и множились.

— Cuando?![4] — превозмогая боль, прошептал Флако, обращаясь неизвестно к кому. — Когда?! Когда это должно случиться?!

Когда он был подростком, в их деревню пришли миссионеры-францисканцы. Они говорили об Откровении — Апокалипсисе, и с тех пор Флако уверился, что его видения истинны. Они как предостережение. Символы апокалиптических событий. Он не знал, откуда взялась эта уверенность. Он ничего не знал. Просто чувствовал в своем сердце, что все эти годы Господь Бог что-то говорил ему. Что-то очень важное.

— Боже милосердный! — Флако поднес ко рту дрожащие старческие руки.

Происходящее вызывало у него слезы страха, заставляло волосы у него на голове подняться дыбом. Мысленные образы, светясь и вращаясь, стали сливаться в одно целое. Огромный вращающийся столб дыма постепенно стал обретать определенную форму. Спустя несколько секунд Флако уже мог различить очертания кисти человеческой руки.

У него бешено забилось сердце. Впервые за всю жизнь видение обрело отчетливые очертания. Это была почти черная и, несомненно, зловещая рука с открытой в апокалиптическом жесте ладонью. В ушах у Флако зазвучал нечленораздельный, лихорадочный шепот и неясные слабые стоны.

Потом ладонь стала сжиматься в кулак, и Флако издал жуткий, почти животный вопль невыносимого ужаса.

Почти в ту же секунду видение с той же внезапностью исчезло, словно кто-то нажал на выключатель.

В обшарпанном сарае снова воцарились тишина и спокойствие. На улице, за стенами, пели птички. Едва слышно сочились сквозь щели в полу капли разлитой краски.

С трудом переводя дыхание, Флако с немалым усилием поднялся на дрожащие ноги, пораженные артритом. От удара болел затылок.

Но в остальном он чувствовал себя почти сносно.

Убрав с лица прядь поредевших к старости волос, Флако обернулся в поисках тряпки, чтобы убрать лужу краски на полу. В углу у двери стоял пластмассовый бак со старыми футболками и истертыми махровыми полотенцами. Выудив из бака самое большое из них, Флако вернулся на середину сарая, задумчиво разглядывая большое пятно краски на полу.

Приглядевшись, он вздрогнул всем телом.

Пятно приняло уже знакомые очертания раскрытой человеческой ладони с мясистым отставленным большим пальцем.

Встав на колени рядом со страшным пятном и тихо читая молитвы, старик принялся дрожащими руками собирать тряпкой лужи красной краски.

* * *

Через час Флако вышел из ветхого сарая и медленно побрел прочь. Колени пронзала острая боль, вся рубашка была мокрой от пота, но старик упрямо двигался вперед, к намеченной цели. Он тащил под мышками две картонные коробки с банками краски и древесными опилками.

Он шел через крошечный, поросший сорняками участок у края дороги, отделявшей одно соевое поле от другого. Этот участок принадлежал ему, Флако. На этом крошечном клочке земли стоял старый школьный автобус. Обшарпанный, с облупившейся краской, изрисованный углем, испещренный многочисленными царапинами, автобус служил Флако самодельным передвижным домом. В старые добрые времена он почти каждое утро отвозил в местную школу ораву весело болтавших ребятишек за сто девяносто долларов в неделю. Вместе с небольшой пенсией, заработанной на обувной фабрике, этих денег вполне хватало на жизнь Флако и его жене Луизе, обосновавшимся в небольшой, забытой Богом и людьми деревушке.

Однако весной 1981 года Флако постиг двойной удар судьбы. От рака гортани умерла Луиза, а потом он провалил ежегодную переэкзаменовку на водительские права. Потеряв работу, Флако вынужден был съехать со служебной квартиры. Деваться ему было некуда, только поселиться на этом клочке земли, оставшемся после смерти жены в его распоряжении. Школьная администрация милостиво продала ему старый школьный автобус почти за спасибо. И Флако не смог придумать ничего лучше, как поставить автобус на своем участке и поселиться в нем.