Черная месса

В жизни Балджера настала полоса удач. Хотя громкий обвинительный процесс по делу о мошенничестве на скачках и нанес банде «Уинтер-Хилл» сокрушительный удар, Уайти и Стиви смотрели в будущее с оптимизмом, предпочитая обдумывать новые возможности, а не сокрушаться о провалах. Им уже доводилось слышать о гангстере из Южного Бостона по имени Вито, который занимался азартными играми и ростовщичеством, не испросив разрешения ни у Балджера, ни у коза ностра. Вскоре вооруженный до зубов Фемиа нанес визит Вито и приставил пистолет к его голове. Затем Балджер с Флемми сами потолковали с Вито в подсобном помещении табачного магазинчика в центре города, объяснив ему, что к чему. Вито решил завязать, и Балджер с Флемми и Фемиа стали полновластными хозяевами Южного Бостона.

Разумеется, при необходимости Уайти со Стиви брались за дело сами. Если «клиент» задерживал выплату, они усаживали смутьяна в черный «шевроле» и катались по городу. Флемми вел машину, несговорчивый должник сидел рядом, а Балджер с заднего сиденья внушал ему тихим, но твердым голосом, что нужно «уладить это дело», а иначе «не избежать последствий». Если возникала надобность в повторной беседе, Балджер с Флемми совершали еще одну поездку, а тем временем кто-нибудь вроде Фемиа устраивал погром в доме заупрямившегося должника.

Обычно двух внушений хватало.

В ФБР Коннолли и Моррис стряпали фальшивые отчеты о том, как после поражения Хауи Уинтера шедшие в его кильватере Балджер с Флемми оказались на обочине жизни, однако в действительности оба гангстера отнюдь не бедствовали. Неплохо уживаясь с итальянской мафией, они обложили поборами весь преступный мир. Букмекер Чико Кранц теперь заглядывал к ним каждый месяц, чтобы принести деньги, а однажды даже добавил лишние пять тысяч – дополнительную плату за то, что Балджер уладил его спор с конкурентом. Кранц был лишь одним из множества «черных букмекеров», плативших Балджеру дань.

Только одно событие омрачило безоблачную жизнь Уайти. В первый день нового 1980 года в Центральной больнице Массачусетса после тяжелой продолжительной болезни скончалась его мать. Ей было семьдесят три года. Балджер продолжал жить в Южном Бостоне, в родительской квартире на О’Каллахан-Уэй, в старом квартале муниципальной застройки, где вырос он сам, его брат Билли и Джон Коннолли. Флемми часто перед началом рабочего дня около полудня заезжал туда за Уайти на черном «шевроле».

Балджера окружали заботой и вниманием две женщины. Одна из них, его давняя подруга Тереза Стэнли, жила в Южном Бостоне. Уайти встретил ее в конце шестидесятых годов – двадцатипятилетнюю мать-одиночку с четырьмя детьми и без четкой цели в жизни. Балджер объяснил, что от нее требуется, и каждый вечер в назначенный час она ждала его с готовым обедом. Тереза всегда испытывала благодарность к Балджеру за то, что тот для нее сделал. Он держался с ее детьми строго, требуя, чтобы за обедом все вместе собирались за столом. Но даже в те дни, когда Уайти играл роль отца четырех детей Терезы, он часто проводил ночи в объятиях женщины помоложе, стоматолога-гигиениста Кэтрин Григ из Северного Куинси.

Хотя 1980 год начался для братьев Балджер с тяжелой утраты, он стал для них временем великих свершений. Надежно укрепив свою власть, они уверенно стремились к вершине успеха. Билли Балджер, возглавивший сенат штата в 1978 году, пользовался славой блестящего оратора и ловкого политического маклера, мастера закулисных переговоров. Консервативный в социальных вопросах – ярый противник абортов и сторонник смертной казни, – Балджер открыто отстаивал интересы рабочих, защищая их права. Однако возражений не терпел – любое несогласие или расхождение во взглядах вызывало у него раздражение, чтобы не сказать неприятие. Работавшие с ним политики уверяли, будто в нем уживались «два Билли Балджера» (подобная двойственность отличала и его брата-гангстера).

«Если вы с ним просто приятельствуете, Балджер – очень вежливый, обходительный и милый человек, радушный хозяин и прочее, – отозвался о своем коллеге в сенате Джордж Кевериан, спикер палаты представителей Конгресса. – Но стоит ему возразить, сказать хоть слово поперек, – добавил он, – и вам откроется другая, темная его сторона: свинцовый колючий взгляд и ледяная холодность».

Из-за многочисленных яростных споров, которые немедленно становились всеобщим достоянием, за Билли Балджером окончательно утвердилась репутация мстительного деспота. Однажды судья бостонского суда по жилищным вопросам отказался взять себе в штат людей, отобранных Билли, и тот пришел в бешенство. Возмущенный грубым нажимом, судья обрушился на Балджера, обозвав его «продажным ничтожеством». Местью стала законодательная инициатива, которая урезала жалованье судьи и сократила его штат, а в конечном счете лишила суд самостоятельности, отнеся его к другой ветви судебной власти. Братья Балджер привыкли оставлять последнее слово за собой.