Черная металлургия (Главы из романа)

- Нет, по его росту его поставят регулировщиком, - говорили другие. - Просись по крайности, чтобы тебя поставили на Красной площади в Москве!

Они даже изображали все это в лицах, и он застенчиво улыбался, глядя на свое будущее.

Потом он исчез на десять лет. И появился в родном городе на третий год войны в звании капитана милиции. Его назначили начальником второго городского отделения.

В ведение Соколова входила "Гора" - рудник, питавший завод рудой, - с ютившимися у подножия горы землянками, так называемой "Колупаевкой", и входило "Поселение", где жили когда-то раскулаченные. Они давно уже получили все права граждан, имели индивидуальные домики, сады и работали на комбинате. Поселок их назывался Ключевским, по названию горы, на склоне которой он был расположен, а гора, по преданию, получила свое название по фамилии штейгера Ключевского, который жил тут в дореволюционное время, когда руду с Большой горы добывали только ту, что выходила на поверхность, и возили на телегах на уральские заводы. Но поселок редко называли Ключевским, а по-старому - "Поселением". Даже жители его, возвращаясь с работы, говорили по привычке: "Иду домой, на Поселение".

Ведению Соколова подлежал район рудообогатительных и агломерационных фабрик, к которым тянулись над городом на несколько километров черные трубы газопровода и водопровода и сложная линия электросети и от которых проложены были далеко за город подземные трубы отработанного шлама.

Ведению Соколова подлежал весь район старых бараков. Это были так называемые "участки", с которых когда-то и начался город и где до сих пор стоял тот барак, в котором жил юный Дементий. Они по-прежнему назывались: "Первый участок", "Третий участок", "Пятый участок", хотя не имели теперь никаких границ, каждый барак имел свой уличный номер.

Ведению Соколова подлежал также когда-то наиболее привилегированный район деревянных коттеджей, так называемые "Сосны", где в первые годы строительства жили иностранные специалисты, а теперь - инженеры и техники комбината и наиболее старые и заслуженные стахановцы. И, наконец, ведению Соколова подлежала та часть "соцгорода", с его благоустроенными домами, которая лежала левее улицы Ленина, главной магистрали старого города.

В районе деятельности второго отделения милиции, возглавлявшегося Соколовым, находились Горно-металлургический институт, клубы - горняков, строителей, трудовых резервов, поликлиника, отделение связи, главный универсальный магазин, ювелирный магазин, магазин "ТЭЖЭ", несколько гастрономов, ресторан "Каратемир", Парк культуры и отдыха метизного завода, кинотеатр "Челюскин", мясокомбинат, завод фруктовых вод, два винных погреба, два самых крупных гаража - комбината и строительного треста - и, как везде, множество ларьков и киосков.

Через этот район проходили также пути электровозов на "Гору" и к фабрике.

Это был район контрастов.

В этом районе больше всего было тех проявлений старой жизни, с которыми главным образом и имеет дело милиция, - от самых, казалось бы, невинных до самых страшных.

Дементий Федорович, теперь уже майор, был такой же достопримечательностью Большегорска, как Шамсутдинов, как Гамалей, как Павлуша и его товарищи Муса и Коля, как доменный мастер Крутилин, как Васса и Соня, как Прасковьюшка, которую Дементий Федорович называл просто Парашей: он знал ее еще очень молодой и миловидной.

Каждое утро Дементий Федорович совершал прогулку из дома до места службы, ему полагалась машина, но это была единственная возможность пройтись пешком по воздуху. Все остальное время, - большей частью это были две трети или три четверти суток, а в случае чрезвычайных происшествий это могли быть круглые сутки или даже несколько суток, - он находился либо в отделении, либо в управлении городской милиции, либо на участках, на месте происшествий, куда уже не было времени идти пешком, а нужно было мчаться на машине.

Дементий Федорович совершал свою прогулку во все времена года и при любой погоде. Если лил проливной дождь, майор шел в плаще с капюшоном, если буран, на майоре был полушубок с поднятым воротником, бурки, подбитые кожей, и шапка-кубанка с кокардой. Он шел ровным военным шагом через весь проспект Строителей, через дамбу и через весь Ленинский район на той стороне реки.

Он любил эту утреннюю прогулку еще и потому, что это были часы, когда люди шли на работу, и у него всегда были интересные попутчики или неожиданные встречи.

- Что же там у тебя приключилось? - спрашивал он Прасковьюшку, держа ее за плечи своими большими руками.

- Опять второй мой… Ромка…

С лица Прасковьюшки сошло так выделявшее ее среди женских лиц ее особенное выражение жизнелюбия и появилось то общее, и для простых и для образованных женщин, материнское выражение, в котором было и что-то жалобное, и надежда на помощь, и готовность мгновенно солгать, если это может пойти на пользу родному детищу, - выражение, к которому Соколов привык за восемнадцать лет службы в милиции.

- Привод или похуже? - спросил он, отпустив плечи ее.