Черная метка

Это помещение, сплошь обитое сталью, казалось бесцветным, если не принимать во внимание оттенки смерти. Экстравазат и гиперемия были красного цвета, а посмертная синюшность кожи отливала желтизной. На фоне желтого жира ярко выделялась кровь. Грудные клетки были вскрыты и опустошены, на весах и разделочных досках лежали внутренние органы; в этот день особенно чувствовался запах разложения. Два других трупа – останки подростков, латиноамериканца и белого. Оба испещрены грубыми татуировками, на телах зияли множественные раны. На их лицах, обычно выражавших ненависть и гнев, царило спокойствие, с которым они, очевидно, жили бы, доведись им родиться в другом районе и с другими генами. Их семьей была банда, домом – улица. Они умерли так же, как жили.

– ...глубокое проникающее ранение. Четыре дюйма на левой боковой поверхности спины, через двенадцатое ребро и аорту, более полутора литров крови в левой и правой полостях грудной клетки, – диктовал Дэн Чонг в микрофон, прикрепленный к костюму хирурга, а Эми Форбс помогала ему за хирургическим столом.

– Есть кровь в дыхательных путях?

– Очень мало.

– И ссадина на левой руке. Может быть, от последнего падения? Я тебе говорил, что учусь нырять с аквалангом?

– Ха! Желаю удачи. Подожди, пока тебя не заставят нырять в открытом карьере. Вот это действительно здорово. Особенно зимой.

– Боже, – прошептал Филдинг. – Господи Боже.

Он открыл мешок с телом и расправлял окровавленную простыню. Я подошла к нему и снова ощутила шок, когда мы полностью освободили тело.

– Господи Боже мой, – тихо повторял Филдинг.

Мы положили труп Брей на стол, и он упрямо принял то же положение, что и на кровати. Мы справились с окоченением, расслабив мышцы.

– Что, к черту, происходит с людьми? – Филдинг зарядил фотопленку в камеру.

– То же, что и всегда, – ответила я.

Мы прикрепили передвижной анатомический стол к одной из вделанных в стену омывочных раковин. На какой-то момент вся работа в прозекторской прекратилась, так как остальные врачи подошли посмотреть на труп. Они тоже не смогли спокойно вынести этого зрелища.

– Господи Иисусе, – пробормотал Чонг.

Форбс потеряла дар речи, потрясенно глядя на стол.

– Прошу вас, – сказала я, вглядываясь в их лица. – Это не демонстрационное вскрытие, мы с Филдингом с ним справимся.

Я начала осматривать труп через увеличительное стекло и собирать длинные тонкие дьявольские волосы.

– Ему все равно, – бормотала я. – Его не побеспокоит, даже если мы все будем о нем знать.

– Думаете, ему известно, что вы летали в Париж?

– Если так, то не понимаю, как ему это удалось – ответила я. – Предположим, он поддерживает связь с семьей. А ей, наверное, известно все.

Я вспомнила большой дом Шандонне, хрустальные люстры. Вспомнила, как набирала воду в Сене – возможно, в том самом месте, где убийца входил в реку с намерением излечиться. Вспомнила доктора Стван, надеясь, что она в безопасности.

– У него и мозг потемневший. – Чонг вернулся к своей работе.

– Да, у второго то же самое. Наверное, опять героин. Четвертый случай за шесть недель, и все только в городе.

– Может ли это быть одна партия наркотика, доктор Скарпетта? – окликнул меня Чонг со своего места, как будто это был обычный день и я работала над обычным телом. – Та же татуировка: саморучно выколотый прямоугольник на перепонке левой ладони. Судя по всему, было чертовски больно. Одна банда?

– Сфотографируйте ее, – попросила я.

У Брей имелось несколько отличительных повреждений, особенно на лбу и левой щеке, где сокрушительные удары разорвали кожу, и бороздчатые ссадины слева, которые я вначале не заметила.

– Может быть, резьба на трубе? – высказал предположение Филдинг.

– Не похоже на трубу, – ответила я.

Внешнее изучение трупа Брей заняло еще два часа, в течение которых мы с Филдингом скрупулезно измеряли, зарисовывали и фотографировали каждую рану. Кости лица раздроблены, мышечная ткань разорвана на костных выступах. Зубы сломаны. Некоторые выбиты с такой силой, что застряли в гортани. Губы, уши и мягкие ткани подбородка сорваны с кости; рентгеновский снимок обнаружил сотни переломов и перфорированных повреждений, особенно костей черепа.

В семь часов вечера я принимала душ, и стекавшая вода была бледно-розовой от оставшейся на мне крови. Я чувствовала слабость и головокружение, поскольку не ела с раннего утра. В офисе никого не осталось, кроме меня. Я вышла из раздевалки, вытирая голову полотенцем, как вдруг из моего кабинета появился Марино. Я чуть не закричала. Положила руку на грудь, чтобы остановить приток адреналина.

– Как ты меня напугал! – воскликнула я.

– Я не хотел. – Он выглядел мрачным.

– Как ты попал сюда?

– Пропустил ночной охранник. Мы приятели. Хотел тебя проводить на всякий случай. Знал, что ты еще не ушла.